Вацлавик. Прагматика человеческой коммуникации.. Эпилог

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ И ТЕОРИЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ:

ПЕРСПЕКТИВЫ

Не вещь сама ужасна для нас, но наше мнение о ней.

Эпиктет (1 век н. з.)

8.1. ЧЕЛОВЕК И ЕГО ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ

Рассматривая индивидов в их социальной связи — в их интеракции с другими людьми — мы увидели, что коммуникация является средством этой интсракции. Возможно существует, а может быть и пет, предел, до которого должна применяться теория человеческой коммуникации. В любом случае, для нас кажется очевидным, что точка зрения на человека, как на «социальное животное», не объясняет человека в его экзистенциальном связи, R которой его социальное окружение является только одним, хотя и очень важным, аспектом.

Тогда возникает вопрос, можно ли использовать какой-либо из принципов нашей теории прагматики человеческой коммуникации, когда фокус смещен с межличностного взаимоотношения на экзистенции, и если да, то каким образом. На этот вопрос здесь не дается ответа; возможно, на него никогда не будет найден ответ, поскольку, исследуя этот вопрос, мы должны оставить область науки и стать субъективными. Поскольку существование человека не наблюдаемо в том же смысле, что и его социальные отношения, мы вынуждены отказаться от объективной позиции «со стороны», которую мы пытались сохранять на протя-

-271-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

жении предыдущих семи глав этой книги. С этого момента в нашем исследовании больше нет взгляда «со стороны». Человек не может выйти за пределы, установленные его разумом; субъект и объект — здесь полностью идентичны, разум изучает себя сам, и любое утверждение, сделанное о человеке в его социальной связи похоже превращается в тот же феномен рефлексии, который, как мы видели, порождает парадокс.

Тогда, в некотором смысле, эта глава — это символ нашей веры: веры в то, что человек существует в обширных, сложных и личных отношениях с жизнью. И поэтому мы надеемся сделать предположение относительно того, что некоторые из наших концепций могут быть использованы в изучении этой области, которая так часто игнорируется в психологических теориях человека.

8.2. ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА КАК ПРОГРАММА

В современной биологии будет невозможно изучать даже весьма примитивные организмы в искусственной изоляции от его окружения. Как было подробно описано в общей теории систем (4.2), организмы являются открытыми системами, которые поддерживают свое устойчивое состояние (стабильность) и даже развиваются до высокой сложности посредством постоянного обмена как энергией, так и информацией со своим окружением. Если мы осознаем, что для того, чтобы выжить, любой организм должен получить не только вещество для метаболизма, но и адекватную информацию об окружающем мире, то очевидно, что коммуникация и существование являются неразделимыми понятиями. Тогда окружение субъективно воспринимается как свод инструкций о существовании организма, и в этом смысле окружающее воздействие похоже на компьютерные программы; Норбсрт Вие-нер (N. Wiener) однажды сказал о мире, что его «можно рассматривать как мириады посланий Кого Это

-272-

эпилог

Может Касаться». Однако есть важное различие, которое заключается в том, что в то время как компьютерная программа представлена на языке, который машина полностью «понимает», воздействие окружающей среды на организм представляет собой перечень инструкций, чей смысл никоим образом не является самоочевидным, но значимым, существенным для организма, интерпретирующего его настолько хорошо, насколько это возможно. Если к этому соображению добавить тот факт, что реакции организма в свою очередь оказывают влияние на окружающую среду, то становится очевидным, что даже на очень примитивных уровнях жизни имеются сложные и продолжительные интеракции, которые являются неслучайными и, следовательно, руководствуются программой или, используя экзистенциальный термин, смыслом.

Существование, рассмотренное в этом свете, является функцией (как определено в 1.2) взаимоотношений между организмом и его окружающей средой. На человеческом уровне эта интсракция между организмом и его окружающей средой, достигает наивысшей степени сложности. Хотя в современных обществах проблемы биологического выживания отступили далеко назад, и окружающая среда в экологическом смысле понятия широко контролируется человеком, жизненно важные сообщения из окружающей среды, которые должны быть аккуратно декодированы, просто испытали смещение из биологической в психологическую область.

8.3. ГИПОТЕТИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

У человека имеется скрытая тенденция к построению гипотез относительно реальности, делать из нее друга или антагониста, с которым ему пришлось прийти к соглашению. Очень подходящая мысль по этому поводу может быть найдена в классическом изучении суицида Зилбурга (Zilboorg):

-273-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

«Создается впечатление, что первоначально человек воспринимал жизнь в своих собственных понятиях: болезнь, любой дискомфорт, любое сильное эмоциональное напряжение заставляли его чувствовать, что, как говорится, жизнь разорвала, заключенный с ним контракт, и тогда ему придется покинуть своего перолом-иого партнера... Очевидно, человечество создало [идею| Рая, не благодаря Адаму и Еве, а вследствие добровольного принятия смерти примитивным человеком, который предпочел такую смерть, чем отказаться от своего представления идеала, какой должна быть жизнь» (170, р. 1364—1366, курсив наш).

Жизнь — реальность, судьба. Бог, природа, бытие или то, как некто предпочитает называть это -это партнер, которого мы или принимаем, или отвергаем и благодаря которому мы чувствуем себя принятыми или отвергнутыми, поддерживаемыми или предаваемыми. Этому экзистенциальному партнеру, возможно даже не менее, чем к человеческому партнеру, человечество предлагает свое определение себя, а затем его подтверждает или не подтверждает, и от этого партнера человек старается получить ключи к «реальной» природе их взаимоотношений.

8.4. УРОВНИЗАЦИЯ ПРЕДПОСЫЛКИ ТРЕТЬЕГО ПОРЯДКА

Но что тогда мы можем сказать о тех жизненно важных сообщениях, которые человек должен декодировать как можно лучше, чтобы ручаться за свое существование как человеческого существа? Давайте ненадолго вернемся к собаке Павлова (6.434), и попытаемся оттуда шагнуть в область человеческого опыта. Во-первых, мы знаем, что существует два вида знаний: знание вещей и знание о вещах. Первое — это то осознание объектов, которое передают наши чувства; это то, что Бернард Рассел назвал «знание по знакомству», а Лэнг — «наиболее прямое и чувственное знание». Это вид знания собаки Павлова, отличающей круг

-274-

от эллипса, знание, которое ничего не знает о воспринимаемом. Но в экспериментальной ситуации собака что-то быстро выучивает об этих двух геометрических фигурах, а именно то, что они каким-то образом служат признаком удовольствия и боли, и что они, следовательно, имеют значение для ее выживания. Таким образом, если чувственное восприятие может быть названо знанием первого порядка, то это последнее знание (знание об объекте) — знание второго порядка; это знание о знании первого порядка и, следовательно, является метазнанием. (Это такое же определение, которое мы уже предложили в 1.4, когда отметили, что знать язык и знать что-то о языке — это два очень различных порядка знаний.)* Как только собака поняла, что значит для выживания круг и эллипс, она ведет себя так, как будто для себя она решила: «Это мир, в котором я в безопасности до тех пор, пока отличаю круг от эллипса». Однако этот вывод не будет знанием второго порядка; это будет знание, полученное с помощью знания второго порядка и, следова-

В этой книге мы неоднократно подчеркивали, что по-видимому иерархия уровней распространилась на мир, в котором мы живем, и на наше переживание себя и других, и что достоверные утверждения относительно одного уровня могут быть сделаны только со следующего, более высокого уровня. Эта иерархия очевидна в следующем:

1) во взаимоотношениях между математикой и метамате-

матикой (1.5), так же как между коммуникацией и ме-такоммуникапией (1.5 и 2.3);

2) в аспектах взаимоотношений и содержания коммуника-

ций (2.3 и 3.3);

3) в определениях себя и других (3.33);

4) в логико-матсматических парадоксах и теории логичес-

ких типов (6.2);

5) в теории уровней языка (6.3);

6) is прагматических парадоксах, двойных ловушках и пара-

доксальных пророчествах;

7) в иллюзиях альтернатив (7.1);

8) в играх без окончания (7.2);

9) в терапевтических двойных ловушках (7.4).

-275-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

тельно, будет знанием третьего порядка. Что касается человека, этот процесс приобретения знаний, приписывание уровней значения его окружающей среде фактически тот же самый.

Одно лишь знание первого порядка для взрослого человека, возможно, очень редкое явление. Это было бы равносильно восприятию, для которого ни прошлый опыт, ни настоящий контекст не обеспечивает объяснения, и его неопределенность и непредсказуемость, возможно, сделали бы это восприятие, вызывающим тревожность. Человек никогда не прекращает поиска знаний об объектах своих переживаний, чтобы понять их смысл для своего существования и реагировать на них согласно своему пониманию. Наконец, из полной суммы знаний, которую он вывел из своих контактов с многочисленными объектами окружающей среды, вырастает унифицированный взгляд па мир, в котором он находит себя «брошенным» (опять воспользуемся экзистенциальным понятием), и этот взгляд — третьего порядка. Есть основания полагать, что такой взгляд действительно совершенно неуместен, поскольку то, из чего он состоит, предполагает многозначительную предпосылку для существования. Кажется, что иллюзорная система параноика выполняет свою функцию как объяснительный принцип вселенной пациента так же, как «нормальный» взгляд на мир для кого-то еще*.

Можно возразить, что последний взгляд лучше адаптирован к реальности, чем первый. Но почти волшебный критерий реальности нужно трактовать с огромной осторожностью. Здесь имеется в виду обычная ошибка — молчаливое предположение о том, что существует такая вещь, как «объективная реальность», и что больные люди по сравнению с лунатиками осознают ее лучше. В целом, это предположение — слишком неудобное напоминание о такой же предпосылки, относящейся к евклидовой геометрии. На протяжении двух тысячелетий, предположение о том, что аксиомы Эвклида правильны и полностью описывают реальность пространства, не вызывало сомнения, пока не стало понятно, что геометрия Эвклида одна из огромного количества геометрий, которые не только не различались, по даже и не совпадали друг с другом. Говоря словами Нсгеля (Nagel) и Ньюмаиа (Newman):

-276-

ЭПИЛОГ

Важнее то, что человек оперирует набором предпосылок о феноменах, которые он постигает, и что его интеракция с реальностью в широком смысле (т. е. не только с людьми) определяется этими предпосылками. Как мы можем предположить, эти предпосылки являются результатом целой гаммы переживаний индивида, и, следовательно, их генезис — фактически вне объяснения. Но не может быть сомнений в том, что человек не только подчеркивает последовательность событий в межличностных взаимоотношениях, но так же, что такой же процесс упорядочивания происходит непрерывно в процессе оценивания и классифицирования десяти тысяч сенсорных впечатлений, которые человек получает каждую секунду из своего внутреннего и внешнего окружения. Повторим предположение из 3.42: реальность — намного больше, чем мы ее считаем. Экзистенциальные философы предполагают, что существуют очень похожие взаимоотношения между человеком и его реальностью: они рассматривают человека брошенным в темный, бесформенный, неоднозначный мир, из которого человек сам творит свою ситуацию. Следовательно, его особый путь «бытия-в-мире» — это результат его выбора, это смысл, который он придаст тому, что, по-видимому, находится за пределами объективного человеческого понимания.

8.41. АНАЛОГИ ПРЕДПОСЫЛОК ТРЕТЬЕГО ПОРЯДКА

Понятия эквивалентные или аналогичные предпосылкам третьего порядка определены исследовате-

«Традиционная вера в то, что аксиомы геометрии (или, в этом отношении, аксиомы любой дисциплины) могут быть обоснованы кажущейся самоочевидностью, была, таким образом, радикально подорвана. Более того, мало-помалу стало понятным, что настоящее занятие истинных математиков — это извлекать теоремы из постулированных предположений, и что не дело математика решать, является ли аксиома, которую он допускает, действительно истинной» (108, стр. 11, курсив наш).

-277-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

лями, работающими в бихевиоральных науках. Например, уровни научения, соответствующие уровням знания, описанным выше, были независимо определены и изучены, если вспомнить наиболее важные работы, в 1940 г. Халлом (Hull) и другими (66), в 1942 и снова в 1960 годах Бейтсоном (7, 13). Короче говоря, эта ветвь теории научения постулирует, что вместе с приобретением знаний или навыков, также есть и место процессу, который делает само это приобретение значительно проще. Другими словами, человек не только учится, но и учится учиться. Для этого типа научения высокого порядка Бейтсон предложил понятие вторичное обучение и описал его следующим образом:

«В полугештальтной или полуантропоморфической фразеологии мы можем сказать, что субъект учиться ориентироваться на определенные виды контекстов, или переживает «инсайт» в контексте решения проблемы... Мы можем сказать, что субъект приобретает прииычку искать контексты и последовательности одного типа скорее, чем другие, привычку «подчеркивать» течение событий, чтобы предоставить копии определенного типа неоднозначной последовательности» (7, р. 88).

Похожее понятие лежит в основе монументальной работы Келли (Kelly) «Психология личностных конструктов» (Psychology of Personal Constructs) (83), хотя он и не рассматривал вопрос уровней и представил свою теорию почти исключительно в понятиях интрапсихической, не интеракциональной, психологии. Миллер (Miller), Галантер (Galanter) и Прибрам (Pribram) в книге «Планы и структура поведения» (Plans and the Structure of Behavior) (104) предположили, что намеренное поведение руководствуется планом, так же как компьютер — программой. Их понятие плана по смыслу подходит тем идеям, которые предложены в этой главе, и, без преувеличения, их исследование можно считать наиболее важным из последних крупных достижений в понимании поведения.

-278-

Несколько очень элегантных экспериментов по обусловленному награждению, основанных на этой последней работе, было проведено в Стэндфордском университете под руководством доктора Бавеля (Bavelas). Даже если объявленная цель находится вне тем, рассматриваемых в этой главе, один из этих экспериментов особо заслуживает упоминание (169): экспериментальная устройство, состоящее из множества кнопок. Испытуемому говорится, что на определенные кнопки нужно нажимать в определенном порядке и его задача — обнаружить этот порядок за некоторое число пробных нажатий. Далее ему говориться, что если он будет действовать правильно, то раздастся звонок. Однако, в действительности, кнопки ни с чем не были связаны, и звонок звенел совершенно независимо от действий испытуемого, а зависел от роста частоты повторения, т. е. относительно редко в начале и все чаще по мере приближения к концу эксперимента. Неизменно испытуемый, подвергаясь этому эксперименту, быстро формировал то, что мы обозначили предпосылкой третьего порядка, и чрезвычайно неохотно оставлял кнопки, даже если позже ему показывали, что его действия никоим образом не были связаны со звучанием звонка. Это экспериментальное устройство некоторым образом является микромоделью вселенной, в которой мы все осуществили свои специфические предпосылки третьего порядка, наши способы «бытия-в-мире».

8.5. СМЫСЛ И НИЧТО

Когда кто-то сравнивает способность человека принимать или допускать изменение на втором или на третьем уровне, возникает поразительное различие. У человека есть невероятная способность адаптироваться к переменам на втором уровне, с этим согласится любой, кто наблюдал выносливость человека при самых мучительных обстоятельствах. Но кажется, что эта

-279-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

выносливость возможна только, пока его предпосылки третьего порядка относительно своего существования и значения мира, в котором он живет, остаются ненарушенными'.

Должно быть это имел в виду Ницше (Nietzche), говоря, что он — тот, кто знает зачем живущий выдержит почти любое как. Но человек, возможно намного больше, чем собака Павлова, кажется очень плохо подготовленным, чтобы иметь дело с несообразностями, которые угрожают его предписаниям третьего порядка. Человек не может психологически выжить во вселенной, для которой он бессмыслен, и и которой его предпосылки третьего порядка не могут быть аргументом. Как мы видели, двойная ловушка обладает этим гибельным результатом; но тот же результат также возможен вследствие обстоятельств или событий вне человеческого контроля или намерений. Экзистенциальные писатели от Достоевского до Камю занимались этой темой, которая стара, по крайней мере, как Книга Иова. Например, Кириллов, герой романа «Бесы» Достоевского, решил, что «Бога нет», и, следовательно, больше не видит смысла в жизни:

...Слушай, — остановился Кириллов, неподвижным, иступленным взглядом смотря перед собой. — «Слушай большую идею: был на земле один день, и в середине земли стояло три креста. Один на кресте до того веронал, что сказал другому: «Будешь сегодня со мною в раю». Кончился день, оба померли, пошли и

Например, эта разница отражена в письмах (например, 57), написанных заключенными, осужденными нацистами за политические преступления различной степени. Тс, кто чувствовал, что их поступки служили цели свержения режима, были способны встретить смерть с определенной безмятежностью. С другой стороны, действительно трагически, отчаянно кричали те, кого приговорили к смерти за столь незначащие проступки, как слушание передач радиостанций Союзников, или за враждебные замечания о Гитлере. Их смерть была очевидным нарушением важной предпосылки третьего порядка: смерть должна быть многозначительной и немаловажной.

-280-

не нашли ни рая, ни воскресения. Не оправдывалось сказанное. Слушай: этот человек был высший на всей земле, составлял то, для чего ей жить. Вся планета, со всем что на ней, без этого человека — одно сумасшествие. Не было ни прежде, ни после ему такого же, и никогда, даже до чуда. В том и чудо, что не было и не будет такого же никогда. Л если так, если законы природы не пожалели и этого, даже чудо свое же не пожалели, а заставили и его жить среди лжи и умереть за ложь, то стало быть вся планета есть ложь и стоит на лжи и глупой насмешке. Стало быть, самые законы планеты ложь и диаволов водевиль. Для чего же жить, отвечай, если ты человек?»

И Достоевский позволяет человеку, которому был задан этот вопрос, дать поразительный ответ: «Это другой оборот дела. Мне кажется, у вас тут две разные причины смешались; а это очень неблагонадежно...»'

Наше утверждение заключается в том, что где бы ни возникала эта тема, там предполагается вопрос смысла, и «смысл» здесь берется не в семантическом, а в экзистенциальном значении. Отсутствие смысла — это ужас экзистенциального Ничто. Это то субъективное состояние, в котором реальность отступает или исчезает вообще, а с этим и какое-либо осознание себя или других. Для Габриэла Марсела (G. Marcel): «Жизнь — это борьба против Ничто». И больше ста лет назад Кьеркигор (Kierkegaard) написал: «Я хочу пойти в сумасшедший дом и увидеть, не решит ли пропасть сумасшествия для меня загадку жизни».

В этом смысле отношение человека с его мистическим партнером по существу не отличается от собаки Павлова. Собака быстро учится смыслу круга и эллипса, и ее мир разбивается вдребезги, когда экспериментатор внезапно разрушает этот смысл. Если мы исследуем субъективный жизненный опыт в сравнимых ситуациях, мы обнаруживаем, что судя по всему

' Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений; В Ют. М., 1956. Т. 7. С. 642-643.

-281-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

должны предполагать действие секретного «экспериментатора» за всеми превратностями нашей жизни. Потеря или отсутствие смысла в жизни — это возможно наиболее общий знаменатель всех форм эмоциональных переживаний; это особенно оказывает влияние на современные «болезни». Боль, болезнь, потеря, неудача, отчаяние, разочарование, страх смерти или просто скука — все это ведет к ощущению того, что жизнь — бессмысленна. Нам кажется, что в его наиболее основном определении, экзистенциальное отчаяние — это болезненное разногласие между тем, что есть и тем, каким это должно быть, между восприятием и предпосылками третьего порядка.

8.6. ИЗМЕНЕНИЕ ПРЕДПОСЫЛОК ТРЕТЬЕЕО ПОРЯДКА

Нет причин ограничиваться только тремя уровнями абстракции в человеческом восприятии реальности. По крайней мере, теоретически эти уровни возвышаются один над другим в бесконечной последовательности. Таким образом, если человек хочет изменить свои предпосылки третьего уровня, которые не кажутся очевидной функцией психотерапии, он может сделать это только с четвертого уровня. Но мы сомневаемся в том, что ум человека способен иметь дело с высшими уровнями абстракции без поддержки математического символизма или компьютеров. Важно, что на четвертом уровне возможны только проблески понимания, и артикуляция становится чрезвычайно сложной, если не невозможной. Читатель может вспомнить, как сложно уже было понять смысл «класса классов, которые не являются членами себя» (6.2), в понятиях ее сложности эквивалентный предпосылке третьего порядка. Или, если все еще возможно попять смысл: «Это — как я вижу вас, видящего меня» (3.34), следующий более высокий (четвертый) уровень («Это как я вижу вас, видящего меня,

-282-

видящего вас, видящего меня») фактически вне понимания.

Давайте повторим существенное соображение: общаться или даже думать о предпосылках третьего порядка возможно только на четвертом уровне. Однако кажется, что четвертый уровень слишком близок к пределам возможностей человеческого разума, и осознание на этом уровне — редко, если вообще, присутствует. Нам кажется, что этот четвертый уровень — область интуиции и эмпатии, «ага»—переживания, возможно внезапное осознание, полученное с помощью ЛСД или похожими наркотиками, и, конечно же, это область, где происходят терапевтические изменения, о которых человек, после успешной психотерапии, не в состоянии сказать, как и почему это произошло и в чем они заключаются. Психотерапия занимается предпосылками третьего порядка и изменением на этом уровне. Но изменение предпосылок третьего порядка, осознание паттернов последовательности поведения и окружающей среды возможно только, главным образом, с точки зрения следующего, более высокого, четвертого уровня. Только с этого уровня можно увидеть, что реальность — это не что-то объективное, неизменное, «не здесь», с добрым или дурным смыслом для нашего выживания, но что для всех намерений и целей нашего субъективного переживания бытия существует реальность — реальность — это наш паттерн чего-то, что наиболее возможно находится абсолютно вис объективного исследования человека.

8.61. АНАЛОГИЯ ТЕОРИИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Иерархии, подобные тем, которые мы сейчас рассматриваем, были наиболее изучены современной математикой, с которой наше исследование имеет большое сходство, кроме того факта, что математика характеризуется несравненно более высокой степенью логичности и строгости, чем мы надеемся когда-либо-

-283-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИИ

достичь. Расхождением является теория доказательств или метаматематика. Как подразумевает последнее понятие, эта область математики занимается собой, т. е. законами, возможными в математике, и проблемой доказательства, что математика является логически последовательной. Следовательно, не удивительно, что метаматематики столкнулись и работали с парадоксальными последовательностями рефлексии задолго до того, как аналитики человеческой коммуникации наконец осознали их существование. Фактически, работа в этой области восходит к Шредеру (Schroder, 1895), Левенхейму (Lowenheim, 1915) и особенно к Гилберту (Hilbert, 1918). Тогда теория доказательств, или метаматематика, была высоко абстрактным понятием блестящей, хотя и небольшой группы математиков, стоящих вне основного русла развития математики. Кажется, что два события последовательно вызвали повышенный интерес к теории доказательств. Одним была публикация в 1931 г. эпохальной работы Гёдела (Godcl) по формально нерешаемым теоремам (56) и статья, описанная профессорско-преподавательским составом Гарвардского университета, как наиболее важное достижение в математической логике этой четверти века (108). Другим событием — почти взрывное появление компьютеров, вскоре после окончания второй мировой войны. Эти машины были быстро превращены из строго запрограммированных автоматов в многосторонние искусственные организмы, которые начали формулировать фундаментальные проблемы теории доказательств, как только их структурная сложность достигла развития той степени, что они смогли решать их для себя, выбрав одну оптимальную процедуру вычисления. Другими словами, возник вопрос, возможно ли создание компьютеров, которые способны не только следовать программе, но и в то же время способны повлиять на изменения своей программы.

В теории доказательств, понятие процедура принятия решения относится к методам нахождения дока-

-284-

зательств истинности или лжи утверждения, или всего класса утверждений, сделанных внутри формализованной системы. Используемое понятие проблема решения относится к вопросу, существует или нет процедура того типа, который был только что описан. Следовательно, проблема решения имеет положительное решение, если может быть найдена процедура решения, в то время как отрицательное решение состоит из доказательства, что процедуры решения не существует. Таким образом, проблемы решения относятся или к вычисляемым или к нерешаемым.

Однако существует и третья возможность. Определенное (положительное или отрицательное) решение проблемы решения возможно только там, где проблема в принципе лежит внутри области (области применимости) определенной процедуры принятия решения. Если процедура принятия решения применена к проблеме вне се области, вычисление продолжится бесконечно, даже без указания, что никакого решения (положительного или отрицательного) не ожидается*.

Сейчас мы опять сталкиваемся с понятием нерешаемости.

8.62. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ГЕЛЕЛЯ

Это понятие является центральным в выше упомянутой работе Гёдела, которая рассматривает формально нерешаемые теоремы. Формализованная система, выбранная им для его теоремы, является «Principia Mathematica», монументальная работа, написанная Уайтхедом (Whitehcad) и Расселом (Russell) по изучению основ математики. Гсдсл смог показать, что в этой или эквивалентной системе возможно сконструировать утверждение G, которое (1) доказывается из предпосылок и аксиом системы, но которое (2) объявляет

* Это так называемая останавливающаяся проблема в процедуре принятия решения: она аналогична нашему понятию бесконечной игры в человеческой коммуникации (7.2).

-285-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

себя недоказуемым. Это значит, что если G доказательно в системе, его недоказательность (что оно и говорит о себе) также доказательно. Но если и доказательность и недоказательность могут быть выведены из аксиом системы, и сами аксиомы совместимы (что является частью доказательства Гёдела), тогда G — недоказуемо в понятиях системы так же, как парадоксальное предсказание, представленное в 6.441, не способно принимать решение в понятиях своей «системы», которая является информацией, содержащейся в сообщении учителя и в контексте, в котором оно сделано*.

Доказательство Гёдела имеет следствия, которые выходят за пределы математической логики; в самом деле, она доказывает раз и навсегда, что любая формальная система (математическая, символическая и т. д.) — неизбежно неполная в смысле, описанном выше, и, что, следовательно, логичность такой системы может быть доказана, если прибегнуть к методам доказательств, более общим, чем тс, которые может генерировать сама система.

8.63. TRACTATUS ВИТТГЕНШТЕЙНА И ПАРАДОКС

СУЩЕСТВОВАНИЯ

Мы так подробно рассмотрели работу Гёдела, потому что мы видим в ней аналогию с тем, что мы называем основным парадоксом существования человека. Человек — это, в конце концов, субъект и объект поисков. В то время как вопрос, может ли его разум считаться чем-то похожим на формализованную сис-

" Заинтересованному читателю предлагаем обратиться к превосходному нематематическому объяснению теоремы Гёдсля Нэй-джелом и Ньюманом (108). К чести наших знаний на сходство между теоремой Гёдела и парадоксальным предсказанием впервые указал Нерлич (Nerlieh) (111), и мы верим, что парадокс -■ это возможно наиболее элегантная нематематическая аналогия теоремы, более предпочтительная даже, чем нечисловой поход Финдлея (Findlay) (44).

-286-

тему, как было определено в предыдущей абзаце, возможно является таким, на который невозможно ответить, его поиски понимания смысла своего существования являются попыткой к формализации. В этом и только в этом смысле мы считаем, что определенные результаты теории доказательств (особенно в области рефлексии и неспособности принимать решения) имеют отношение к делу. Это никоим образом не является нашим открытием; фактически, за десять лет до опубликования Гёделом своей блестящей теоремы, другой великий ум нашего столетия уже сформулировал этот парадокс в философских понятиях, а именно Людвиг Виттгснштейн (L. Wittgenstein) в «Tractatus Logico-Philosophicus» (168). Возможно нигде этот экзистенциальный парадокс не был определен более понятно или мистически не соответствовал более достойной позиции, как конечному шагу, превосходящему этот парадокс. Виттгенштейн показывает, что мы могли бы узнать что-то о мире в целом, только если мы сможем выйти за его пределы; по если бы это было бы возможно, то этот мир не был бы больше целым миром.

Однако наша логика ничего не знает о том, что находится вне его:

Логика наполняет мир: границы мира также се граница.

Следовательно, мы не можем сказать логически: Это и это есть в мире, а этого нет.

Для этого, очевидно, следует предположить, что мы исключаем определенные возможности, и это не может быть причиной, поскольку иначе логика должна выйти за пределы мира: т. е. если возможно — необходимо рассматривать эти границы и с другой стороны.

То, о чем мы не можем думать, мы не можем думать: следовательно, мы не можем сказать, о чем мы не можем думать (168, р. 149—51).

Тогда мир — конечен и в то же время безграничен, безграничен именно потому, что нет ничего снаружи и нет ничего внутри, что в совокупности созда-

-287-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИИ

вало бы границу. Но если так, тогда из этого следовало бы, что «Мир и жизнь — едины. Я — это мой мир» (р. 151). Таким образом, человек и мир больше не те сущности, чья функция взаимоотношения некоторым образом руководствуется вспомогательным глаголом иметь (то, что один имеет другого, содержит это или принадлежит этому), но существенным быть: «Субъект не принадлежит миру, но это — граница мира» (р. 151, курсив наш).

Внутри этого ограничения может быть задан многозначительный вопрос, и на него может быть дан ответ: «Если можно задать вопрос обо всем, тогда на него может быть дан ответ» (р. 187). Но «решение загадки жизни во времени и в пространстве лежит вне времени и пространства» (р. 185). Теперь абсолютно очевидно, что внутри рамок ничего не находится и об этих рамках даже ничего не может быть спрошено. Тогда решение — это не поиск ответа на загадку существования, но реализация того, что не является загадкой. Это сущность прекрасных, почти дзен буддистских, последних предложений «Traclatus»:

Ответ, который не может быть выражен вопросом, также не может быть выражен. Загадки не существует...

Нам кажется, что даже если на все возможные научные вопросы будут даны ответы, они попсе не коснутся проблем жизни. Конечно, тогда не останется ни одного вопроса, и это просто ответ.

Создается впечатление, что решение проблемы жизни находится в исчезновении этой проблемы. (Не эта ли причина, из-за которой человек, которому после долгих сомнений становится ясен смысл жизни, не может сказать, в чем этот смысл заключается?)

Это действительно невыразимо. Это показывает себя; это мистическое... то...

То, о чем нельзя говорить, нужно молчать (р. 187-189).