Эдгар Морен

из книги Эдгара Морена "Метод. Природа природы"

«Как только мы начинаем постигать систему, идея общего единства становится настоятельно необходимой в такой степени, что она ослепляет нас. Это означает, что на смену редукционистскому ослеплению (которое видит только составляющие элементы) приходит «холистическое» ослепление (которое видит только целое).»

«Стержневая идея, общая для Гераклита, Гегеля, Маркса, состоит а
том, что антагонизм, скрытый или работающий в сердцевине единства,
играет не только деструктивную, но и конструктивную роль. В самом
деле, конструктивность негативности предстала перед нами в предыду-
щей главе (где беспорядок, который представляет собой противопо-
ложность порядку, необходим для создания порядка, оставаясь все же
деструктивным). Негативность конструктивности предстала перед на-
ми в этой главе, это представление заняло свое место в самом цен-
тре теории организации.

Идея антагонизма, обесцененная в своих философских истоках и сво-
ем диалектическом распутстве, была лишена права войти в научное мы-
шление. Но тем не менее микрофизика отныне поместила в тени каждой
элементарной частицы ее античастицу, одновременно, стало быть, и до-
полнительную, и в корне противоположную ей, и тем самым она всту-
пила на путь постижения антиматерии. Но соединение этих противопо-
ложных терминов всегда оставалось привязанным к их специфическому
контексту. Только Стефан Люпаско отважился и попытался развить тео-
рию природы (physis), основанную на идее антагонизма [Lupasco, 1951,
1962]; к сожалению, антагонизм стал у него важнейшим словом, и это
представление, беспрестанно повторяемое и переливаемое из пустого
в порожнее, не было развито как таковое, не было соотнесено с други-
ми понятиями и должным образом релятивизировано.

Кибернетика, как мы увидим далее, несла в себе внутренний прин-
цип антагонизма (положительная обратная связь), но она его истощила,
подвергла анестезии, интегрировала в квазимеханическую теорию регу-
лирования; все то, что порождает отклонения и антагонизмы, —это шум,
который система должна устранить, тогда как здесь также идет речь о
ее необходимой негативной стороне. Биология также обошла сторо-
ной принцип антагонизма как на ее стадии изучения организма в его
гармонии и дополнительных отношениях, так и на новой кибернетико-
молекулярной стадии ее развития.

Итак, некогда эмпирически признаваемая идея антагонизма не уко-
ренилась нигде в науке.

Теперь проблема становится понятной: интегрировать в научную те-
орию идею, которая первоначально возникла в философии; это должно
повлечь за собой не только превращение философской идеи в научную,
но и видоизменение самой идеи науки. Это означает отказ от гла-
венствующей идеи упрощения (которая могла только устранять всякий
антагонизм в Едином) в пользу матричной идеи сложности.»

«Результаты развития сложности вскоре выйдут за пределы поня-
тия системы. Так, когда мы приступим к рассмотрению организации
существ-машин и реально существующих сущностей, мы увидим, что
эти существа и сущности, не переставая быть системами, являются все
же нечто большим, нежели просто системами. Мы увидим, что бытие,
существование, жизнь во всех отношениях выходят за пределы понятия
системы; они охватывают его, но не являются охваченными им. Мы уже
догадываемся о том, что сводить жизнь к понятию системы — значит
превратить жизнь в понятие-скелет, необходимое как и всякий скелет,
но без плоти, без мозга, без жизни. Следует говорить не просто о живой
полисистеме, а о живых существах, этот термин очевиден, но систем-
ный и даже биологический словарь его еще не знает. Хотя живое су-
щество является системой, мы не можем сводить живое к системному.
Сводить к системе — значит изгонять существование и бытие. Термин
«живые системы» представляет собой безумную абстракцию, если он
приводит к исчезновению всякого ощущения жизни. Я буду использо-
вать здесь термин «живая система» только исключительно для того, что-
бы напоминать о системном аспекте живого, но ни в коем случае не для
того, чтобы видеть в живом только систему. Какое ужасающее убоже-
ство воспринимать живое существо только как систему! Но какая неле-
пость не видеть в нем также и систему! Я знаю, что моя позиция, какой
бы очевидной она мне ни казалась, не будет понята, поскольку большин-
ство тех, кто будет читать мой труд, подчиняются парадигме упрощения,
которая предписывает альтернативу там, где следовало бы ее преодо-
леть посредством объединения противоположных точек зрения. Моя
борьба будет трудной, ибо ее предстоит вести на двух фронтах. Я буду
выполнять мою кажущуюся претенциозной, но, в сущности, диалектиче-
скую задачу защиты системы и, в случае необходимости, борьбы с ней.
Теория систем, которую я предлагаю, является также антисистемной.

Я выскажусь даже более сильно: чем больше мы выходим за пределы
системы, тем больше мы в ней нуждаемся. Именно там, где теория си-
стемы является все менее и менее достаточной, она становится все бо-
лее и более необходимой. В самом деле, теория систем активизируется
там, где существует активная игра взаимодействий, обратных действий,
эмерджентностей, ограничений, там, где вступают в действие антаго-
низмы между частями, между частями и целым, между эмерджентным,
внезапно появившимся и иммерсионным, погруженным, теневым, ме-
тоду структурным и феноменальным. Теория систем оживает там, где

есть жизнь, и наибольший теоретический интерес к ней проявляется
уровне человеческих обществ, на котором редукция к понятию систе
была бы, более того, грубой и искажающей.

Таким образом, следует хорошо уяснить себе, что моя цель, хотя
и является целиком и полностью системной, противостоит большинству
позиций системных теоретиков, которые, полагая, что они преодолевают
парадигму упрощения, отказавшись от сведения системы к составля-
ющим ее частям, на самом деле уступают ей, сводя все вещи и
существа к понятию системы.

Идея системы — это идея, имеющая две стороны: с одной стороны происходит унификация и редукция сущностей под видом их смещения в общий и абстрактный концептуальный мешок; с другой универсальность системы побуждает нас к тому, чтобы изменить наше видение и реструктурировать наше мышление. Это заметил и очень удачно выразил Ив Барель: «Идея системы —это Проблематика в строгом и буквальном смысле этого слова, т.е. способ открытия проблем, которые в противном случае могли бы вовсе остаться незамеченные. Она не является сама по себе механизмом нахождения решений проблем» [Barel, 1976, р. 7]. Надо идти по направлению к системе-проблеме, а не к системе-решению. Моя цель состоит не в том, чтобы предпринять системное прочтение вселенной, и не в том, чтобы классифицировать, устанавливать иерархию различных типов систем, начиная с физических систем и вплоть до системы homo, цель заключается в том, чтобы изменить взгляд на все вещи, от физики до homo. He растворить бытие, существование, жизнь в системе, а понять бытие, существование, жизнь с помощью в том числе и представления о системе. То есть поставить над всеми вещами I'accent circonflexe27, нечто подобное диакрическому знаку применительно к сложности. Именно на это я пытался обратить здесь внимание: сложность в основе, сложность у руля.

27 Здесь игра слов: I'accent circonflexe — это диакритический знак «*», употребляемый во французском языке. Э. Морен призывает ставить подобного рода надстрочный знак — I'accent circomplexe — для более адекватного описсложных вещей в мире. — Прим. перев.