МАРКС У ЛАКАНА

д. павон-куэльяр

МАРКС У ЛАКАНА: ПРОЛЕТАРСКАЯ ИСТИНА  В ОППОЗИЦИИ К КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

В психоаналитической теории Лакана есть отчетливое место для Маркса в отношении к психологии. Это место истины в оппозиции к капитализму. Это также место ниспровержения адаптации.

Согласно Лакану, психология адаптирует людей к символической системе капитализма, тогда как Маркс ниспровергает эту систему, разоблачая отталкивающую истину, лежащую в ее основе. Эта исти­на выступает как симптом эксплуатируемого, отчуждаемого и про­летаризируемого субъекта, сведенного до труда, трудовых ресурсов, живой силы, реальной рабочей силы, совершающей работу символи­ческой системы.

Если работу символической системы можно психоаналитически определить как работу бессознательного, его реальную рабочую силу можно по-лакановски описать как высказывающуюся рабочую силу, выражающую дискурс, артикулируемый Другим. В лаканианском чте­нии марксистского анализа капитализма субъект, сведенный до этой рабочей силы, оказывается симптомом, подразумевающим фрустра­цию, вызывающим классовое сознание и разумно мотивирующим борьбу рабочего против капитализма. Тем не менее в лаканианской критике, направленной и на либеральный, и на коммунистический ка­питализм, утверждается, что такой симптом может воплотиться толь­ко через пролетарское условие само в себе в отличие от пролетарского условия самого для себя, чье классовое сознание конституировало но­вую капиталистическую психологию, вновь скрывающую истину, ра­зоблаченную Марксом. Точно так же, как старая капиталистическая психология, новая нацеливалась бы на адаптацию субъекта к симво-

лической системе капитализма. На самом деле, по Лакану, эта адап­тация — всегда неотъемлемая цель психологии. Вот почему Лакан от­вергает психологию.

РЕАЛЬНОСТЬ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ И ВОЗМОЖНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУБЪЕКТА

Лакан — не психолог, но психоаналитик. Он — радикальный психоа­налитик, решительно отвергающий психологию. Это отвержение пси­хологии является определяющим лаканианский психоанализ, который был агрессивно сконструирован против психологии, особенно Эго-психологии и других психологических отклонений от психоанализа. По Лакану, психоанализ должен противостоять психологии. Психоа­нализ не должен позволять себе быть поглощенным, использованным или загрязненным психологией. Короче говоря, психоанализ должен избегать психологии.

В лаканианском дискурсе термин «психология» обычно имеет не­гативную коннотацию. Здесь, в зависимости от обстоятельств, психо­логия подразумевает неверное толкование, введение в заблуждение, иллюзию, обман, манипуляцию, тривиализацию и т. д. Эти значения синтезируют искусные лаканианские разоблачения психологии. Среди этих разоблачений есть одно, которое, похоже, напрямую связано с по­зицией Маркса у Лакана. Это разоблачение сопричастности психоло­гии и капитализма. Эта сопричастность подчеркивается в 1965 г., в XII семинаре, когда Лакан эксплицитно утверждает, что «вся современная психология создается для того, чтобы объяснить, как человеческое существо может вести себя в капиталистической структуре» (Lacan, 1964-1965, 09.06.65). Лакан не просто говорит, что психология объ­ясняет, как человеческое существо ведет себя в капиталистической структуре. Лакан говорит то, что психология объясняет, как челове­ческое существо может вести себя или как возможно для него вести себя в капиталистической структуре. На кону здесь возможность по­ведения человека в реальности капиталистической структуры.

По Лакану, капиталистическая структура — это реальность, предполагаемая психологией. Когда психология приближается к пове­дению, капитализм — это то, что дано. Это само собой разумеющееся. Предполагается, что это то, что есть. Именно так оно и есть. Не может быть иначе.

Для психологии капитализм — закрытая реальность. Наше пове­дение, напротив, — открытая возможность. Наше поведение все же возможно и пока еще нереально. Именно это «пока еще не», но «все же» может быть благодаря психологии. Однако для психологии наше поведение может быть только в капиталистической реальности. Таким образом, наше поведение — это единственное, что может быть в ка-

питалистической реальности, тогда как эта реальность — единствен­ное, что может быть. Капиталистическая структура — единственно мыслимый контекст для нашего поведения, которое может быть един­ственно для того, чтобы быть адаптированным к капиталистической структуре. Эта адаптация гибкого поведения к ригидной капиталисти­ческой структуре является главной целью психологической практики.

Для психологии, как ни парадоксально, историческая реальность капитализма предполагается как нечто фиксированное и неизменяе­мое, в то время как универсальная возможность человеческого пове­дения ограничивается специфической реальностью капитализма. Так, фактически для психологии человеческое поведение — это единствен­ное, что возможно при капитализме. Другими словами, капиталисти­ческое общество — единственное место, где возможно быть человече­скому субъекту. Следовательно, условия возможности этого субъекта ограничены капиталистическим обществом.

Условия возможности человеческого субъекта в капиталистиче­ском обществе — ровно то, что мы получаем от психологии. На самом деле, как заметил Лакан в 1965 г., «психология здесь для того, чтобы дать нам условия возможности субъекта в обществе, где господствует накопление капитала» (Lacan, 1964-1965, 16.06.65). Опять же это ка­питалистическое общество есть само-собой-разумеющаяся реальность, чьи условия возможности — не вопрос. Единственные условия возмож­ности, о которых идет речь, это условия возможности субъекта. Для субъекта возможно быть. Т. е. для него также возможно перестать быть или исчезнуть. Но капитализм должен существовать. Для капитализма невозможно перестать быть или перестать быть тем, чем он является.

Для психологии, по определению, капитализм есть, тогда как субъект может быть. Проблема здесь в том, что субъект для психо­логии может быть только в капитализме. А как субъект может быть в капитализме? Это вопрос, на который психология должна ответить. Отвечая на этот вопрос, психология не только утверждает условия возможности субъекта в капитализме. Как заметил Лакан, психология дает эти условия. Давая эти условия возможности субъекта в капита­лизме, психология делает возможным существование субъекта в ка­питализме. Психология помогает капитализму иметь субъекта в своем распоряжении. Эта возможность распоряжаться человеческим субъ­ектом есть то, что капиталистическая система получает от психологи­ческой идеологии.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ  ИДЕОЛОГИЯ И АДАПТАЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

СУБЪЕКТА К КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ

В лаканианской репрезентации по сути религиозной психологии (Lacan, 1953-1954, 23.06.54. P. 394-395; 1974-1975, 15.04.75), как

и в марксистской репрезентации по сути психологической религии (Marx, 1843. P. 202. Marx & Engels, 1844, VIII, II. P. 620), есть своего рода благочестивая спиритуалистическая идеология, посредством ко­торой материалистическая капиталистическая система оснащает себя подходящим субъектом (Marx & Engels, 1844, VI, II. P. 546-547). То, что на кону здесь, это не человеческое существо в целом, а субъект капитализма, подходящий для капитализма, адаптированный к капи­тализму. Это субъект «одинокий», «буржуазный», человеческое су­щество, подчиненное «нечеловеческим элементам», «религиозный» и «отчужденный человек», который «потерян сам для себя», «част­ный человек», который «сводит других до посредников, также сводит и себя до посредника и становится игрушкой неизвестных сил» (Marx, 1844b. P. 356-363). Это адаптированное существо есть человеческое существо психологии.

Для психологии, как указал Лакан (Lacan, 1955-1956) в своем III семинаре, «человеческие существа — это адаптированные суще­ства, поскольку они живые и потому ко всему должны приспосабли­ваться» (Ibid. 11.01.56. P. 95). Необходимость ко всему приспосабли­ваться для человеческих существ значит быть живым. Тогда, ввиду того, что человеческие существа живут в капиталистической систе­ме, необходимо ко всему приспосабливаться в этой системе. Т. е. все должно приспособиться к этой системе. Все должно адаптироваться к системе. Т. е. человеческие существа также должны адаптироваться к системе. Их адаптация к реальности системы есть их фундаменталь­ное условие возможности в системе.

Чтобы существовать в капиталистической системе, субъекты должны быть адаптированными к ней, подходящими, пригодными ей, полезными для нее, используемыми или эксплуатируемыми ею. Эта эксплуатируемость субъектов — как раз та потенциальность, что под­разумевается в действительности их адаптации. Когда психология способствует адаптации к системе, она также позволяет эксплуа­тацию системой. Экономической эксплуатации способствует пси­хологическая адаптация. Адаптивная психология помогает эксплуа­тирующей системе. Взаимно система использует психологию в целях эксплуатации. Мы можем сказать, что психология эксплуатирует­ся, чтобы эксплуатировать. Можно также сказать, что социальная эксплуатация — это то, для чего используется психология. С полным основанием Лакан (Lacan, 1960) эксплицитно обвиняет «психологию» в этом «низком использовании для социальной эксплуатации» (Ibid. P. 278). Такое использование есть «социальная миссия психологии» (Braunstein, 1975). Психология выполняет свою социальную миссию, когда она корректно функционирует как «идеологический механизм», поддерживающий «воспроизводство отношений между эксплуатато­рами и эксплуатируемыми» (Ibid. P. 342) не только в «экономической

области», но также и в «идеологической и юридическо-политической областях» (Ibid. P. 357-358).

Чтобы эксплуатировать, эксплуатирующая система использует свой психологический механизм. Капитализм использует психоло­гию. Факт остается фактом: капитализм может быть понят как своего рода психология или как идеолого-психологическая система, ко­торая будет использовать капитал и другие экономические ресурсы, дабы господствовать. Однако эта концепция капитализма явно выхо­дит за пределы психологии. За этими пределами сознания, внутренних психических процессов, мотивации, познания и т. д. капиталистиче­ская система, скорее, соответствует метапсихологической системе. И эта система использует психологию. Т. е. можно сказать, что пси­хология подчиняется капитализму. Это подчинение психологического механизма капиталистической метапсихологической системе управ­ляет сопричастностью психологии и капитализма. Это сопричаст­ность между разными уровнями или измерениями. В каком-то смысле можно сказать, что это сопричастность психологического содержания и метапсихологической формы. В традиционных марксистских тер­минах мы бы сказали, что это сопричастность надстройки и базиса. Экономический базис капиталистической системы использует идео­логическую надстройку психологии в целях эксплуатации людей. Бо­лее конкретно, экономическая инфраструктурная эксплуатация капи­талистической системой достигается посредством психологической надстроечной адаптации к той же самой системе. В терминах Лакана можно сказать, что реальная эксплуатация символической системой капитализма достигается посредством воображаемой адаптации к той же самой символической системе.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ АДАПТАЦИЯ И МАРКСИСТСКОЕ НИСПРОВЕРЖЕНИЕ

По Лакану, воображаемая адаптация к капиталистической симво­лической системе есть сомнительный успех психологии. По Лакану, также, но в противоположном направлении, существует реальное ниспровержение той же самой символической системы знаний, яв­ляющейся патентованным достижением Маркса (Lacan, 1968-1969, 04.12.68. P. 64-65; 1970-1971, 16.06.71. P. 164; 1972-1973, 09.01.73. P. 42). Следовательно, в лаканианской психоаналитической теории от­ношение между Марксом и психологией сводится к оппозиции между марксистским ниспровержением системы и психологической адап­тацией к системе. Это оппозиция между противостоянием и подчи­нением, сопротивлением и уступчивостью, восстанием и соучастием. С лаканианской точки зрения Маркс восстает против той же са­мой системы, что находится в сговоре с психологией. Психология следит за подчинением системе и уступчивостью ей, тогда как Маркс

способствует сопротивлению системе и противостоянию ей. Наконец, Маркс достигает реального ниспровержения той же самой символи­ческой системы, которая использует психологию в целях социальной эксплуатации.

Социальная эксплуатация позволяется адаптивной психологией и предотвращается ниспровергающей марксистской теорией. Эта тео­рия предотвращает социальную эксплуатацию достижением реального ниспровержения эксплуатирующей символической системы. Ниспро­вержение достигается посредством ниспровергающего разоблачения истины, лежащей в основе системы. Эта истина системы заключается в эксплуатации системой. Разоблачив эту эксплуатацию, Маркс су­мел предотвратить эксплуатацию при определенных обстоятельствах. В этих обстоятельствах он сумел ниспровергнуть эксплуатирующую систему, разоблачив ее эксплуатирующий характер. Напротив, скры­вая этот эксплуатирующий характер, психология позволяет адапта­цию к эксплуатирующей системе и вытекающее отсюда выживание эксплуатирующей системы. Следовательно, психология позволяет со­циальную эксплуатацию, скрывая ее, тогда как Маркс предотвращает ее, разоблачая ее.

МАРКСИСТСКОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ ИСТИНЫ

В марксистской теории, как и в психоаналитической практике, исти­на может быть чем-то скверным и восприимчивым к тому, чтобы быть предотвращенной от разоблачения. Таким образом, марксистское разоблачение эксплуатации повлечет определенное марксистское из­лечение от эксплуатации. Мы на самом деле знаем, что симптоматиче­ская истина эксплуатации была практически исцелена марксистами, в конкретных ситуациях благодаря своему теоретическому разоблаче­нию Марксом.

Тогда истина, разоблаченная Марксом, это не только истина экс­плуатации, но также истина отчуждения и пролетаризации. Учитывая это все, Маркс разоблачает истину эксплуатации, отчуждения и про­летаризации субъекта, полностью сведенного до трудовых ресурсов си­стемы. С марксистской точки зрения данный субъект — это рабочий, сведенный до рабочей силы, выполняющей работу капиталистической системы, «отчуждающего языка материальных ценностей», «объек­тов в их взаимных отношениях», работу, ставшую лишь «понятным языком, на котором мы можем говорить друг с другом» (Marx, 1844a. P. 32). С лаканианской точки зрения вышеупомянутый субъект — это любой субъект, как «каждый индивид — в действительности пролета­рий», субъект, сведенный до высказывающейся рабочей силы, выпол­няющей работу бессознательного, символической системы, языка, ко­торый всегда является отчуждающим языком материальных ценностей

(Lacan, 1974. P. 186-187; 1974-1975, 18.02.75. Pavоn-Cuёllar, 2009. P. 58-61, 131-132; 2010. P. 89-120). И с лаканианской, и с марксист­ской точек зрения «работа, выполняемая субъектами, не принадлежит субъектам», но является «внешним по отношению к рабочим» (Marx, 1844a. P. 60-61), которые как раз и есть «рабочая сила» системы, «трудовые ресурсы», «покупающиеся» и «использующиеся» системой (Marx, 1867, I, II, VI–VII. P. 130-153). Система владеет и организует работу, выполняемую субъектами. Субъекты — просто исполните­ли. Они «подчиняются» «средствам производства» системы, которая «персонифицируется», выступает в качестве Другого для субъектов и «использует» их как будто «вещи» (Marx, 1865, II. P. 384). Рабочие становятся «живым продолжением машины» (Marx, 1858, II. P. 288). «Машина» становится «ожившим монстром», который «объединяет» «индивидуальную работу» (Ibid. P. 287). Работа, выполненная каждым субъектом, «принадлежит» системе (Marx, 1865, II. P. 383). Она при­надлежит капиталистической системе, по Марксу. Она принадлежит символической системе, по Лакану. Именно работа языка, а не работа высказывающейся рабочей силы. Это не работа субъекта, но работа бессознательного.

С лаканианской точки зрения работа бессознательного соверша­ется, когда высказывающийся субъект выражает дискурс, артикули­руемый Другим. Этот дискурс Другого — не более чем историческая сущность символической системы. Т. е. систему можно определить как язык, который существует посредством любого дискурса, выражаемо­го субъектами, их речью, но также и их установкой, поведением, взаи­модействиями или их творениями, включая учреждения, здания и все иные экстериоризации дискурса Другого. Что касается этого дискур­са, его можно описать как высказанное знание, скрывающее свою истину, которая есть истина его высказывания. Теперь, по Лакану, эту истину можно разоблачить только через ниспровергаю­щее разоблачение. Это разоблачение должно быть ниспровергающим, потому что разоблаченная истина не может быть поглощена символи­ческим миром знаний, который, как предполагается, поглощает все.

Высказанное знание, как предполагается, должно схватить все, но оно не может схватить истину своего реального высказывания. Оно не может высказать свою истину как причину. Истина украденных тру­довых ресурсов, поддерживающих капиталистическую систему, к при­меру, не может быть узнана этой системой. Она не может быть асси­милирована в идеалистическую философию, утопический социализм или классическую политическую экономию XVIII–XIX вв. Не может

она быть ассимилирована и в гегемонистские психологии XX–XXI вв. Т. е. это знание системы не может взять истину под контроль. Это не­контролируемая истина, разоблаченная Марксом, сопротивляется знанию, которое должно быть разрушено тем, что сопротивляется ей.

Лаканианская оппозиция Маркса и психологии превращается в оппозицию симптоматического сопротивления истине и гегемо-нистского неопровержимого знания системы (Lacan, 1970-1971, 16.06.71. P. 164). Это соответствует марксистской оппозиции разо­блаченной рабочей силы и разрушенных рабочих условий капитали­стической системы: оппозиции «живой работы» и «объективирован­ной работы», ниспровергающего «создания ценностей» и адаптивных созданных «ценностей», «живых трудовых ресурсов» и «автономного бытия ценности для самой себя», реальной «персоны рабочего и ка­питалиста» и психологической «персонификации» капитала «с волей и интересами» (Marx, 1858, II. P. 282). Это оппозиция «субъектив­ного» и «объективного условия работы», «самой работы» и «средств производства» (Marx, 1865, III. P. 412). С этой точки зрения психоло­гию можно включить в число других средств производства, т. к. она что-то производит. Психология производит благополучие, комфорт, адаптацию. Она производит адаптированных рабочих или счастливых рабочих, так сказать, хороших рабочих. Но эти хорошие рабочие так­же являются реальными субъектами, чей интерес оказывается, бла­годаря Марксу, противоположным тому, который производит их как хороших рабочих, дабы обеспечить возможность их эксплуатации. Таким образом, в марксистском полюсе рабочие в сущности «противо­поставлены» полюсу психологии и других «средств производства» как «формы существования капитала» (Ibid.).

В конечном счете лаканианская оппозиция Маркса и психологии выражает марксистский фундаментальный конфликт между работой и капиталом, который можно также по-лакановски понять как кон­фликт между истиной работы и капиталом знаний. Но этот кон­фликт не сводим к оппозиции. Капитал не только противопоставляется работе, но и порождается работой. Истина работы есть истина капита­ла. Это истина капитала знаний. Тем менее знание не может знать сво­ей истины. Оно не может контролировать ее или управлять ею, даже если предполагается, что оно должно контролировать ее и управлять ею. Даже если истина теоретически не должна сопротивляться зна­нию, внутренне она сопротивляется знанию. Т. е. сопротивляющаяся истина выступает в качестве симптома, истерического симптома не­опровержимого знания. Он появляется как реальный симптом чисто символической системы. Это симптоматическое появление — просто другое название для ниспровергающего разоблачения. На самом деле с лаканианской точки зрения можно сказать, что марксистское разо­блачение истины ниспровергающее, потому что разоблаченная истина

является истерическим симптомом, которому нет места в навязчивой норме современного знания.

Разоблачение истины ниспровергающее, потому что оно симпто­матично. Но есть и другая причина, почему разоблачение ниспровер­гающее. Оно ниспровергающее, потому что разоблаченная симптома­тическая истина высказывания также является невыносимой истиной эксплуатации, отчуждения и пролетаризации реального субъекта, полностью сведенного до претерпевающей рабочей силы, порождаю­щей высказываемую символическую ценность. Эта истина, очевидно, фрустрирующая. Она также, что понятно, отталкивающая. Это также объясняет, почему ее разоблачение может быть ниспровергающим. К примеру, марксистское разоблачение истины ниспровергающее по­тому, что оно не может разоблачить порождение капитала без разо­блачения отталкивающей ситуации эксплуатации, отчуждения и про­летаризации тех, чья рабочая сила порождает капитал.

Как и любое другое высказывание или порождение символической ценности, порождение капитала включает в себя дереализацию или деградацию реального субъекта, который эксплуатируется, отчужда­ется и пролетаризируется символической системой. Таким образом, в символической системе капитализма рабочий не может порождать капитал, не становясь капиталом, «живым капиталом», «рабочим ка­питалом», «человеческим товаром» (Marx, 1844a. P. 106). В общем, реальные человеческие субъекты не могут порождать символическую ценность, не становясь ею и, следовательно, «теряя» свое реальное бы­тие, «обесценивая» и «дегуманизируя» себя (Ibid. P. 57-106). По Ла-кану, эта фрустрирующая и отталкивающая истина была разоблаче­на Марксом. И это разоблачение не обошлось без последствий. Это разумно мотивированные союзы, забастовки и многие другие формы борьбы рабочего против капитализма. Это также привело к беспреце­дентным обвинениям, а также к экономическим, политическим и ин­теллектуальным революциям. Во всех этих случаях символическая система капитализма была ниспровергнута марксистским появлением ее реального симптома. До сих пор это симптоматическое разоблаче­ние истины капитализма ниспровергает все нормальное и нормали­зующее капиталистическое знание, включая психологическое знание условий возможности субъекта в обществе, где господствует на­копление капитала.

Эксплуатируемые человеческие сущеста и их адаптивное психологическое знание

Марксистское разоблачение истины показывает, как условия воз­можности субъективного существования в капитализме при-

равниваются к условиям возможности субъективной деградации посредством капитализма. Возьмем для примера нашу адаптацию к капитализму. Благодаря Марксу это фундаментальное условие воз­можности нашего существования в капитализме оказывается фунда­ментальным условием возможности нашей деградирующей эксплуата­ции капитализмом.

Чтобы быть эксплуатируемыми системой, нам приходится адапти­роваться к системе. Возможность эксплуатируемого субъекта долж­на быть адаптирована к реальности эксплуатирующей системы. Эта адаптация обеспечивается психологией. Психология помогает нам быть адаптированными субъектами. К сожалению, помогая нам быть адаптированными к системе, психология помогает нам быть эксплуа­тируемыми системой. Т. е. она, скорее, помогает системе эксплуати­ровать нас.

Чтобы эксплуатировать человеческие существа, эксплуатирую­щая система нуждается именно в эксплуатируемых человеческих существах. Она нуждается именно в адаптированных человеческих существах с адаптивным психологическим знанием. Она нуждается в таких человеческих существах, которые знают, как они могут вести себя в эксплуатирующей системе. Т. е. система нуждается в психоло­гии, потому что психология здесь для того, как заметил Лакан, чтобы объяснить человеческим существам, как они могут вести себя в экс­плуатирующей системе. Объясняя это, психология в действитель­ности объясняет человеческим существам, как они могут позволить себе быть эксплуатируемыми эксплуатирующей системой. Т. е. опять же психология помогает капиталистической системе эксплуатировать или, если быть точнее, психология помогает эксплуатирующей си­стеме иметь в своем распоряжении эксплуатируемых субъектов. Эти субъекты не только обнаруживаются психологией, но они также могут быть сформированы психологией. Как мы знаем, психология форми­рует эксплуатируемых субъектов, адаптируя их к эксплуатирующей системе. Адаптированные к эксплуатирующей системе субъекты адап­тируются для эксплуатации системой.

Субъект адаптируется к системе, когда он «повинуется» этой «системе общественных отношений» (ср. Leontyev, 1977). Это адап­тивное повиновение уже включает в себя детерминацию, мотивацию и осуществление деятельности, а также ее эксплуатацию, а не только адаптацию уже существующей деятельности к системе. Как замечает Леонтьев, «в обществе человек находит не только свои внешние усло­вия, к которым он должен адаптировать свою деятельность, но и эти самые социальные условия несут в себе мотивы и цели его деятельно­сти» (Ibid.). Мотивы и цели деятельности должны быть уже адаптиро­ваны к системе общественных отношений. Субъекты должны быть глубоко и неподдельно адаптированы, психологически адаптирова-

ны на уровне своих чувств и желаний, к эксплуатирующей символи­ческой системе. Это единственный путь для субъектов быть адаптиро­ванными для эксплуатации системой.

Чтобы быть адаптированными для эксплуатации системой, субъ­екты должны честно, от всего сердца, подчиниться реальности систе­мы. Они должны сентиментально уступить системе. Они должны быть глубоко сопричастны системе. Вот почему система нуждается в пси­хологии. Она нуждается в психологии, потому что психология ставит субъектов в это психологически адаптированное положение честного подчинения реальности системы и сентиментальной уступчивости си­стеме, основывающей свою власть на своей реальности. Напротив, ра­зоблачая фрустрирующую и отталкивающую истину системы, Маркс ставит реальность человеческих субъектов против возможности бес­человечной системы в ниспровергающее положение противостояния вместо подчинения, сопротивления вместо уступчивости и восстания вместо соучастия. Поступая так, Маркс ставит под угрозу систему. Он подвергает опасности возможность бесчеловечной системы именно демонстрацией того, что это не более чем возможность, возможность «дегуманизации» «нравственного существования, социального суще­ствования и даже интимности человеческого сердца» (Marx, 1844a. P. 20). Эта возможность системы является возможностью того, что управляет психологической практикой в ее сопричастности системе. Это историческая возможность «отделения от человеческого суще­ства его субстанциального бытия и превращения его в материальную, внешнюю вещь», без признания «фундаментального человеческого бытия в качестве своей истинной реальности» (Marx, 1843. P. 962). Те­перь, признавая это фундаментальное человеческое бытие в качестве истинной реальности, лежащей в основе возможности бесчеловечной системы, Маркс логически ослабляет эту возможность бесчеловечной системы, укрепляет реальность человеческого бытия и опровергает необходимость адаптации человеческого существа к бесчеловечной системе, являющейся основной предпосылкой психологии.

ПРОЛЕТАРСКОЕ САМО В СЕБЕ  И ПРОЛЕТАРСКОЕ САМО ДЛЯ СЕБЯ

Если вводящее в заблуждение психологическое знание принадлежит системе и адаптирует людей к системе, марксистское разоблачение истины препятствует этой адаптации ниспровержением и системы, и ее вводящего в заблуждение психологического знания. Марксист­ское разоблачение истины сводится к появлению симптома, разру­шающего психологическую норму. Этот симптом воплощается проле­тарским условием, которое оказывается общим для всех человеческих существ, т. к. все они сводятся к чистой высказывающейся рабочей

силе, которая делает работу бессознательного путем проговаривания дискурса Другого (Pavоn-Cuёllar, 2010. P. 89-120). Выражая этот дис­курс, артикулируемый символической системой языка, все субъекты эксплуатируются, отчуждаются и пролетаризируются в системе (Ibid. P. 189-193). Вот фрустрирующая и отталкивающая истина системы, истина, разоблачающая саму себя как реальный симптом символиче­ской системы, симптом, воплощающийся пролетарским условием са­мим в себе. Это пролетарское условие является универсальным усло­вием субъекта бессознательного. Как чистая рабочая сила бессозна­тельного каждый субъект бессознательного — это пролетарское само в себе.

Тогда, согласно Лакану (Lacan, 1968-1969), пролетарское само в себе как субъект бессознательного не имеет ничего общего с про­летарским самим для себя как субъектом сознания (Lacan, 12.02.69. P. 172-173). Этот субъект сознания обманывается классовым созна­нием Коммунистической партии (Ibid.). По Лакану, появление этого классового сознания в различных коммунистических средах стало поводом для развития марксистской психологии, которая снова скры­ла истину, разоблаченную Марксом. Это истина, касающаяся «суще­ствования, а не сознания» (Marx, 1846. P. 1209), исчезла бы за спиной марксистской психологии «сознания», которая по-прежнему обуслов­лена «материальными условиями» системы (Ibid. P. 1056).

Точно так же, как немарксистская психология, марксистская психология была бы нацелена на адаптацию людей к символической системе, в данном случае символической системе коммунистической среды. По крайней мере марксистская психология, как мы знаем, не смешивала эту культурную среду с природной средой и понима­ла, что люди должны активно адаптироваться к символической си­стеме и через нее, а не пассивно адаптироваться к реальной среде. Для марксистской психологии активная адаптация проходит через сознание, а сознание неотделимо от технической деятельности, язы­ка и других форм культурного посредничества с помощью символиче­ской системы. В любом случае, с лаканианской точки зрения созна­ние подразумевает обман, а обман позволяет адаптацию, адаптация же считается необходимой для удовлетворения людей. Даже такой теоретик, как Выготский (Vygotsky, 1934, 2, § 3), выходящий далеко за пределы простой адаптивной психологии, допускает, что «потреб­ность может быть по-настоящему удовлетворена только через некото­рую адаптацию к реальности», и эта адаптация «всегда направляется потребностями».

Конечно, верно, как указывает Выготский (Ibid.), что «влечение к удовлетворению потребностей и влечение к адаптации к реальности нельзя рассматривать отдельно друг от друга и в противовес друг дру­гу». Между двумя влечениями существует не оппозиция и разделение,

а диалектическое отношение. Однако это не означает, как думал Вы­готский, что подобное диалектическое отношение существует между «принципом удовольствия и принципом реальности» (Ibid.). Если принцип реальности можно понять как влечение к адаптации, прин­цип удовольствия нельзя свести к влечению к удовлетворению потреб­ностей. Помимо этих потребностей, которые могут быть удовлетворе­ны посредством адаптации, существует желание, которое есть то, что ищет удовлетворения через принцип удовольствия. Тогда с лаканиан-ской точки зрения желание «не имеет адекватного объекта» и поэто­му оно вызывает «фундаментальное “неприспособление” субъекта», «неотъемлемую неспособность субъекта адаптироваться» (Van Haute, 2002. P. 294). Субъект не может адаптироваться, потому что его же­лание не может быть удовлетворено. Точнее, желание не может быть удовлетворено посредством адаптации, но только через преступление, нарушение, ниспровержение. Т. е. на самом деле существует оппози­ция, а не диалектическое отношение между преступным принципом удовольствия и адаптивным принципом реальности. Что касается вы-готскианского диалектического отношения, оно не между этими двумя противоположными принципами, а между двумя взаимосвязанными компонентами адаптивного принципа реальности.

Адаптивный принцип реальности — единственный принцип, при­нимающийся во внимание общепринятой марксистской психологией. Эта психология нацелена на адаптацию людей к реальности символи­ческой системы, управляющей коммунистической средой. На самом деле, по Лакану, эта символическая система — по-прежнему капита­листическая система. Следовательно, с лаканианской точки зрения можно сказать, что капитализм по-прежнему эксплуатирует психоло­гию, чтобы адаптировать и эксплуатировать людей в коммунистиче­ских странах. Т. е. в этих странах марксистская революция отменила марксистское ниспровержение и капиталистической системы, и его вводящего в заблуждение психологического знания. Новое марксист­ское психологическое знание снова прикрыло раскрытую Марксом ни­спровергающую истину (Lacan, 1965. P. 349-350).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ниспровергающей истине, раскрытой Марксом, нет места в психо­логическом знании. Это знание невосприимчиво к истине. Истина не может проникнуть в психологию без ниспровержения психоло­гии. Психологии свойственна аллергия на истину и поэтому ей также свойственна аллергия на Маркса, поскольку Маркс неотделим от сво­ей истины.

Быть марксистом значит быть верным истине, обнаруженной Марксом, тогда не может быть, строго говоря, марксистской психо-

логии. Единственной валидной марксистской психологией, так ска­зать, была бы психология, которая постоянно ниспровергала бы себя посредством истины, обнаруженной Марксом. Эта истина предохра­няла бы психологию от консолидации себя как завершенного знания. Достижение духовного знания нарушалось бы и расстраивалось соб­ственной овеществленной истиной. Практическая истина, воплощен­ная пролетарским самим в себе, ворвалась бы в теоретическое зна­ние, приобретенное пролетарским самим для себя. Но это идеальное знание сознания также возникало бы снова и снова из материальной истины бессознательного. В таком случае мы осуществили бы «по­вторение процесса», хорошо описанного Мао Цзэдуном (Mao Zedong, 1963), «заключающегося в переходе от материи к духу и от духа к ма­терии, т. е. от практики к знанию и от знания к практике» (Ibid. P. 260-261). Благодаря этому процессу истина всегда была бы там, дабы подвергнуть сомнению любую общую репрезентацию психики. Сама психология как дискурс (logos) психики постоянно критиковалась бы сама собой. Похоже, это единственный способ развивать психологию марксистского влияния, что значит «размахивать оружием критики и самокритики» (Mao Zedong, 1957. P. 154).

Психология марксистского влияния должна быть критической и самокритической психологией. Чтобы быть действительно самокри­тической, эта психология должна отказаться становиться психологи­ей во всех смыслах этого слова. Вместо того, чтобы быть марксистской психологией, она была бы «марксистской практикой» тех «марксистов в психологии», которые «работают в дисциплине и против нее» (Parker, 1999). В дисциплине, потому что они не будут сопротивляться восхо­ждению «от бытия к мышлению или от практики к теории», но также и против дисциплины, потому что они не будет сопротивляться нис­хождению «от мышления к бытию или от теории к практике», практи­ке истины, которая будет «тестировать истину» психологического зна­ния, марксистской практике, которая будет последовательной, только если будет критичной по отношению к психологии (ср. Mao Zedong, 1963. P. 260).

«Социальная практика», являющаяся нашим единственным «кри­терием истины», реализуется не только в «материальном производстве» и «классовой борьбе», но также и в «научном опыте» (Mao Zedong, 1937а. P. 27). В психологии этот научный опыт может быть реализован только в опыте конкретного и частного, материального и индивидуаль­ного, что бросает вызов теоретическим абстрактным обобщениям пси­хологического знания. Эти обобщения всегда возникают из частного, к которому они должны вернуться. Здесь, в этом частном, обобщения

высказываются и ниспровергаются, демонстрируются и опровергают­ся, обосновываются и испытываются. В этом и заключается симпто­матическая истина любой психологической нормы. Однако эта истина психологии находится в противоречии с психологией. Т. е. психологии бросает вызов ее собственная истина. Вот почему истину психологии можно обрести вновь лишь через критику психологии, составляющей сущность критической психологии. В таком случае критическая пси­хология функционирует одновременно и как своего рода антипсихоло­гия, которая реализует то, что Мао Цзэдун (Mao Zedong, 1937b) ожи­дает от науки, т. е. «отражает» «противоречие», присущее его объекту для того, чтобы «стимулировать развитие идей» и «решает проблемы человеческого мышления» (Ibid. P. 59). В ином случае, когда психоло­гия не критична, она «догматична», и ее догматизм обнаружит «лень» психологов, которые не видят противоречия, присущего их объекту и дисциплине, потому что они «отказываются от любого усилия в изу­чении конкретных вещей» и «уясняют общие истины как вещи, свали­вающиеся с небес» (Ibid. P. 65).

Ясно, что никакая истина не сваливается с небес. На самом деле для нас нет никаких других небес, кроме символической вселенной. И единственная вещь, сваливающаяся с этих небес, — это знание. Однако догматическая психология принимает это знание как общую истину и пытается адаптировать социальных и индивидуальных субъ­ектов с их собственной частной истиной к этой предполагаемой об­щей истине. И, как мы уже знаем, эта адаптация делает возможной эксплуатацию. Вот почему мы нуждаемся в критической психологии марксистского влияния — чтобы помешать эксплуатации, показывая эксплуатируемым субъектам, что их частная истина необязательно должна быть адаптирована к общему знанию, но что именно это зна­ние должно быть адаптировано к частной истине каждого субъекта.

Субъекты должны иметь фундаментальное человеческое право адаптировать знание к своей истине. Тогда, чтобы адаптировать зна­ние к своей истине, субъекты должны адаптировать к себе среду, по­скольку они — это их истина, а среда — это то, что разворачивает для них знание. Т. е. знание может быть адаптировано к субъекту только посредством материальной адаптации среды к этому субъек­ту. Посредством этой адаптации среды к самим себе субъекты созда­ют свое культурное окружение и таким образом они отграничивают себя от животных. Как категорично заявил Выготский (Vygotsky, 1925, § 2), «в то время как животные пассивно адаптируются к окру­жающей среде, человек активно адаптирует окружающую среду к са­мому себе». К этому можно добавить, что в то время как животные должны эксплуатироваться окружающей средой, человек способен эксплуатировать окружающую среду. Он умеет эксплуатировать ее, адаптируя ее к себе. Но эта адаптация окружающей среды включает

в себя не только риск деструкции среды, но и необходимость ее преоб­разования. Здесь вместо развития некоего знания о среде и адаптации к этому знанию стоит вопрос адаптации этого знания ко мне самому посредством преобразования среды, разворачивающей для меня зна­ние. Это вопрос «преобразования мира» вместо «его интерпретации» (Marx, 1845. P. 1033). Вместо того, чтобы позволять знанию о системе вновь и вновь интерпретировать себя, дабы оправдать себя, а потому оправдать и адаптацию к ней, а также эксплуатацию ею, стоит вопрос о разоблачении истины, которая может ворваться в это знание и таким образом ниспровергнуть его, и начать революционное преобразование, которое для эффективности должно быть перманентным. Эта «перма­нентная революция» должна непреклонно достигаться критической психологией, которая должна бескомпромиссно отказаться от любого рода «примирения» с системой, управляющей догматической психоло­гией (ср. Marx, 1850). Вместо примирения с системой должно быть «преобразование» системы, преобразование, которое должно быть «перманентным» или «непрерывным», потому что оно никогда не смог­ло бы ограничиться «прыжком», но должно состоять в конкатенации ¹ «возрастающих конфликтов» (Trotsky, 1928).