вторник, 26 июня 2012 г.

Виктор Мазин. 
"Корелиус Касториадис. Автономия против Вампир-Капитала"
 (Лаканалия №3 http://www.lacan.ru/)

1. В ДВУХ СЛОВАХ «Философ автономии», экономист и психо-аналитик Корнелиус Касториадис (Κορνήλιος Καστοριάδης) родился в Константинополе 11 марта 1922 года. В 1923 году семья переехала в Афины. В возрасте 12 лет Корнелиус увлекся марксизмом и философией, в 15 лет вступил в подпольный Афинский союз коммунистической молодежи. В 1941 году стал членом коммунисти-ческой партии, но через год из нее вышел, став активистом-троцкистом. Его начали преследо-вать как фашисты, так и коммунисты.
После завершения учебы в Афинском уни-верситете (политические науки, экономика, право), уехал в Париж, где присоединился к Троцкистскому коммунистическому интер-националу. В 1948 году порвал с ним и вместе со своим другом, философом Клодом Лефоромосновал в 1948 году группу «Социализм или вар-варство», в которую вошли также Жан-Франсуа Лиотар и Ги Дебор. Группа просуществовала до 1967 года.
Корнелиус Касториадис был не только акти-вистом и одним из вдохновителей революции 1968 года, но до 1970 года работал экономистом в Организации экономического сотрудничества и развития. Чтобы не быть депортированным, писал политические тексты под псевдонимами. В 1970 году получил французское гражданство. Корнелиус Касториадис — энциклопедист. Его никогда не привлекали отдельные науки, отдельные области познания. За свою жизнь он написал множество статей по психоанализу, экономике, философии, эпистемологии, поли-тике, антропологии, физике, лингвистике, био-логии, социологии, искусству.
Умер Касториадис 26 декабря 1997 года в Париже.
2. НАЗАД К МАРКСУ
Итак, Маркс входит в жизнь Касториадиса, можно сказать, с детства. Его главный труд, книга «Воображаемое установление общества», начи-нается со слов: «Всякий, кого интересует соци-альные проблемы, сразу и неизбежно сталкива-ется с марксистским учением» [1:15].
Задача, по Касториадису, заключается не в под-тверждении или опровержении теории фактами, а в том, чтобы «начать размышлять над значе-нием теории... над ее категориями и над тем типом взаимоотношений, который она пред-полагает установить с реальностью» [1:25]. В этом смысл возврата к Марксу. Вопреки тому, что возврат как таковой невозможен. Возврат в первую очередь нарушает принципы, установ-ленные самим Марксом, ведь именно «Маркс был первым, кто доказал, что значение какой-либо теории невозможно понять вне связи с истори-ческой и социальной практикой» [1:16]. Маркс, как впоследствии Фрейд, деконструировал оппо-зицию теория/практика. Таким образом, как в одном, так и в другом случае, история не просто не может не приниматься в расчет, но историче-ская практика задает параметры теории. Именно Маркс, как напоминает Касториадис, сформу-лировал необходимость осмысления истории в зависимости от категорий конкретной эпохи и конкретного общества. Нельзя воспринимать теории Маркса как простые схемы, прилагаемые к истории человечества. В первую очередь необхо-димо понимать и изучать собственное общество, «показывая, что ни одна из форм социальной трансформации, существующих на сегодняшний день, не является неизбежной, поскольку эти формы существовали не всегда» [1:36]. История — воображаемое творение, область, в которой разворачивается творчество человека, в то время как философия, демократия — не продукты исто-рической эволюции, а творения, представляющие разрывс установленной традицией.
Касториадис — критик. Он предпринимает критику Маркса и марксизма, Альтюссера и Фуко, Гваттари и Делеза, социализма и капитализма. СССР — не коммунистическое, а бюрократиче-ское государство, отличавшееся от Запада лишь централизованным аппаратом власти. СССР — милитаризованная держава с отсталой эконо-микой, и правит им не столько государственно-партийный бюрократический аппарат, сколько военные с империалистическими идеями, так что говорить нужно не о бюрократии, а о стра-тократии.
Одной из главных проблем марксизма, на взгляд Касториадиса, является превращение его в идеологию в том смысле слова, которое придавал ему сам Маркс. Идеология — совокупность идей, не объясняющих, не изменяющих реальность, но нацеленных лишь на то, чтобы эту реальность завуалировать и оправдать. Как так получилось?
Во-первых, марксизм превратился в офици-альную догму в странах так называемого реаль-ного социализма. От имени Маркса коммуни-стические партии оправдывали свои деяния. Под эгидой марксизма бюрократия обеспечи-вала работу репрессивного государственного аппарата. Во-вторых, марксизм стал идеологией мно-гочисленных политических сект. Каждая секта привержена избранной истине, невзирая на реальность. Члены секты исповедуют свою веру и живут в своем мире. Трансформация марксизма в законченную теорию, в целостную систему бюрократизировала марксизм, уничтожила его изначальное революционное вдохновение. Радикальный проект Касториадиса направлен против бюрократии, истеблишмента, инсти-тутов. Марксизм перестал быть живой теорией. Категории, которыми мы пользуемся для осмыс-ления истории, сами являются продуктами исто-рического развития. Нельзя, например, приме-нять экономические категории для осмысления античности, поскольку тогда господствовали категории политические.
3. В СТОРОНУ ПСИХОАНАЛИЗА
Ради психоанализа Корнелиус Касториадис оставляет экономику. В 1964 году Жак Лакан учреждает Фрейдову школу Парижа, и Касториадис становится ее членом. Спустя три года Касториадис противопоставляет себя Лакану и в 1969 выходит из Фрейдовой школы Парижа.
Касториадис принимает активное участие в создании Четвертой группы. Первый анализ он проходит у Ирэн Рублёф, второй — у Жана-Поля Вальбрега. В 1973 году Касториадис открывает свою психоаналитическую практику.
Основное понятие размышлений Касториадиса — воображаемое. А как же сим-волическое? — спросят знатоки Лакана. Символическое, как и у Лакана, у Касториадиса не существует как таковое. Но если Лакан делает акцент на символической прострочке вообра-жаемого, то для Касториадиса символическое — «часть и функция воображаемого» [2:98]. Психоанализ помогает ему переосмыслить древнегреческую философскую традицию. Смысл автономного общества — в существовании авто-номных субъектов.
Психоанализ может стать основанием для политической автономии. Саморефлексивная активность автономных субъ-ектов создает автономное общество. Понятно, что Касториадис не призывает всех граждан пройти курс психоанализа, скорей его привлекает идея реформы образования и политической системы, которая создала бы условия для самосознания.
4. ФИЛОСОФ АВТОНОМИИ
Социальные перемены представляют собой радикальные разрывы, которые невозможно понять в терминах каких-либо определенных причин, предписывающих последовательность событий. Перемены возникают через социальное воображаемое, без каких-либо детерминант, но ради установления в качестве революции. Автономия — ключевая тема послевоенных работ Касториадиса. Он до последних дней занимался разработкой этого понятия, потому и заслужил имя «Философа Автономии». Автономные общества Касториадис про-тивопоставляет гетерономным. Любое обще-ство создает свои воображаемые образования (институты, законы, традиции, верования), но только автономное обществопозволяет своим членам осознавать сам факт создания вообра-жаемого. В отличие от автономного сообщества, члены гетерономных сообществ приписывают воображаемые образования каким-то экстра-социальным авторитетам — Богу, Предкам, Исторической Необходимости. Общество авто-номно, если оно осознает отсутствие какого-либо внешнего, трансцендентного источника, создаю-щего его институты и законы.
Касториадис различает капиталистическое воображаемое и творческое воображаемое. Первое создает утрату смысла существования, повторение пустых форм, конформизм, апатию, безответственность, цинизм, безграничную экс-пансию потребления, псевдорациональное псев-догосподство. Политическое и социальное про-буждение от капиталистического сна должно привести к проекту индивидуальной и коллек-тивной автономии. Это пробуждение — путь к творческому воображаемому.
Творчество Касториадиса посвящено интер-претации философии и демократии на основе идей индивидуальной и социальной авто-номии. Социальная автономия предполагает не только установление обществом законов, но также признание себя в качестве их источника. Индивидуальная автономия означает необходи-мость создания своих собственных законов при полном осознании своих желаний. Автономия предполагает непрерывное вопрошание о законах и их основаниях, о способностях созда-вать законы и институты. Два уровня автономии немыслимы друг без друга. Индивидуальная авто-номия возможна только в том случае, если граж-дане принимают непосредственное участие в образовании, учреждении социальных законов, обусловливающих их активность. Это, в своюочередь, означает, что социальные организации основаны на прямой демократии, а не на сегод-няшней представительской, которую Касториадис называет «либеральной олигархией».
Одной из черт этой культуры, по Марксу, является овеществление экономического чело-века. Касториадис отмечает, что овеществление не может быть полным, оно действует лишь благодаря невозможности своей полной реа-лизации. Если бы люди окончательно превра-тились в бессловесные вещи, капиталистиче-ская система рухнула бы. Условия дееспособ-ности капиталистической экономики — ове-ществление людей и сопротивление людей этому процессу. Сопротивление и предполагает авто-номизациюсубъекта. Сопротивление предпо-лагает осмысление того, что обычно не подвер-гается сомнению. Например, того, что нужно зарабатывать деньги, их накапливать, тратить и вновь зарабатывать. Например, того, что нужно делать карьеру. «Точка зрения, которая полагала бы смыслом жизни накопление и сохранение богатств, показалась бы индейцам квакиютли безумием... Стремление к власти и первенству показалось бы безумием индейцам племени зуни. Чтобы заставить кого-либо стать главой племени, они бьют его, пока он не согласится» [1:33]. Не удивительно, что Касториадис говорит о том, что необходимо создать «экономический психо-анализ», который вскрывал бы тщательно охраня-емый сегодняшними политиками экономический порядок, основанный на эксплуатации либидо.
Обслуживающая экономику политика обраща-ется с людьми как с неодушевленными вещами. Революционная политика, по Касториадису, — практика, нацеленная на ориентацию общества в направлении всеобщей автономии, что пред-полагает его радикальную трансформацию. Для этого, в частности, необходимо вести борьбу с логикой отождествления, действующей по прин-ципу: А есть Б. Эта логика не позволяет увидеть общественно-историческое как радикальное воображаемое, как иное. Для Касториадиса история — творчество. Институциализированное общество подрывается социальным вообра-жаемым. Параллельно фетишизации субъ-екта экономической политики происходит и фетишизация науки. Еще один фронт борьбы Касториадиса открывает критику сциентист-ской мифологии научной легитимации-фиксации всего сущего.
В фетишизации науки, так же как и в ото-ждествляющей логике видит Касториадис источник социального угнетения. Об этом речь идет в шести томах «Перекрестков лабиринтов». Сциентизм и позитивизм — продукты второй половины XIX века, того времени, когда они добились «триумфальной победы благодаря мно-гочисленным научным открытиям, их экспери-ментальному доказательству и особенно „приме-нению науки — впервые в подобных масштабах — в области индустрии"» [1:71]. Таким образом, объектом критики Касториадиса становится тех-нонаука.
В технонаучном обществе капиталистического воображаемого автономия подменяется инди-видуализмом. Индивидуализм же заключается в том, что «в 8:30 утра телевизионные приемники настраиваются на одну и ту же волну, получают одни и те же телевизионные программы, рас-пространяющие один и тот же хлам. Сорок мил- лионов индивидов как по команде делают одно и то же, и это называется индивидуализмом!» [2:97]. Лозунг индивидуализма: «Делаю что хочу». Лозунг автономии: «Делаю, что считаю правильным после раздумий». Автономный субъект не лишает себя удовольствия, но и не совершает нечто лишьпотому, что это доставляет удовольствие. Более того, в сегодняшнем обще-стве индивидуализм лишен какой-либо индиви-дуальности: индивид ходит, как все, в офис; ест ту же еду, что и все; смотрит те же телепрограммы, что все. Индивид подчиняется дискурсу Другого. Автономизация индивида заключается в следу-ющем: «Мой дискурс начинает занимать место дискурса Другого, чуждого мне дискурса, нахо-дящегося во мне, имеющего власть надо мной и через меня говорящего» [1:117]. Социальное измерение заключается в существовании самой возможности поставить под вопрос дискурс Другого.
5. ВООБРАЖАЕМОЕ УСТАНОВЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА
Самая знаменитая книга Коренлиуса Касториадиса «Воображаемое установление общества» увидела свет в 1975 году. Книга эта включает две большие части — «Марксизм и революционная теория» и «Социальное вооб-ражаемое и институционализация». Писались части в разное время и отражают разное состо-яние мысли Касториадиса [7], являя сам «процесс работы мышления» во времени.
Мысль не только подвержена воздействию времени, но и действенна; Касториадис говорит о мыслящем действии. Любая мысль, независимо от ее содержания и объекта, представляет собой способ и форму общественно-исторического дви-жения. Мыслящее действие неотделимо от вре-мени, от мира, «продуктом которого она явилась и формированию которого, в свою очередь, спо-собствовала» [1:8]. Мыслящее действие включено в мир. Нет такой точки, из которой можно было бы взглянуть на историю и общество отстра-ненно, извне: «мысль об обществе и истории сама принадлежит обществу и истории» [1:9]. То, что мысль осознает себя в качестве принад-лежащей социально-историческому действию, не позволяет ей занять какую-либо метапо-зицию, выти за рамки способа своего существо-вания, но дает возможность не заблуждаться на свой собственный счет. Мысль проясняет себя и тем самым становится тем трудом, который позволяет человеку осмыслить то, что он делает, познать то, что он думает.
Одна из узловых идей книги Касториадиса состоит в том, что в схемах мысли «выражается, разрабатывается, уточняется все, что человече-ство смогло понять в течение сотен тысяч лет, и что в них в определенном смысле отражаются тенденции институционализации общества» [1:8]. Такое отношение к мысли ведет Касториадиса к идее необходимой ответственности за соб-ственные высказывания. Одни говорят от имени (Платон), другие — от имени законов истории и пролетариата (Маркс), но мало кто говорит от своего собственного имени. Такая речь от имени других в лучшем случае ведет к тому, что слушатели могут узнать в ней себя, «но это еще ничего „не доказывает", поскольку высказывание может приводить к „узнаванию", которое могло бы и не возникнуть, не будь самой этой речи. Так миллионы немцев „узнавали себя" в речи Гитлера, миллионы „коммунистов" — в речи Сталина» [1:10]. Переадресованная речь чаще всего звучит в политике. Политики говорят от имени детей, военных, рабочих, пенсионеров, женщин, народа. Но таких политиков вообще не стоит слушать.
Психоанализ становится для Касториадиса дисциплиной, нацеленной на раскрепощение воображения. Воображаемое непосредственно связано с представлениемкак элементарным понятием психической реальности Фрейда. Представление — творение воображаемого мира. Представление содержит два вектора — аффек-тивный и интенциональный, представляющий желание. Человек способен формировать пред-ставления в соответствии со своим воображе-нием и желаниями. Желания же он может удо-влетворять в представлениях, посредством авто-номизациивоображения. Воображаемое Касториадиса не совпадает с таковым Лакана: лакановское воображаемое, генетически связанное со стадией зеркала, «явля-ется не чем иным, как образом чего-то и образом отраженным, другим отражением; побочным продуктом платоновской онтологии» [1:9]. Для Касториадиса воображаемое не может исходить из образа в зеркале или взгляда Другого; скорее, «само зеркало, возможность его существования и Другой как зеркало суть творения воображае-мого как творчества ех nihilo» [1:9].
Воображаемое — не образ чего-то, оно «представляет собой непрерывное, по сути своей необусловленное творчество (как общественно-историческое, так и психическое) символов/форм/образов, которые только и могут дать основание для выражения „образ чего-то". То, что мы называем „реаль-ностью" и „рациональностью", суть результаты этого творчества» [1:9]. Социальное вообража-емое отличается способностью создавать нечто радикально новое, то, что невозможно вывести из предшествующего опыта.
6. АВТОНОМИЯ — ПОЛИТИКА И ПСИХОАНАЛИЗ
Исходная точка размышлений Касториадиса — аналогия между целями и задачами политики, целью которой является автономия, и целями и задачами психоанализа в его стремлении под-толкнуть индивида к обретению самостоятель-ности. Касториадис размышляет о политике и психоанализе в стремлении предложить новое объяснение неразрешимых трений, существу-ющих между сингулярным измерением человека и измерением анонимным коллективным, одно-временно социальным и историческим.
Именно автономия — связующее звено изме-рения психоаналитического и политического. Политика должна быть нацелена на освобож-дение субъекта. Её цель — свобода, а не счастье. Счастье как политический объект — не просто ошибка, в том числе и Маркса, но катастрофа. Результатом политических манипуляций со сча-стьем оказывается тоталитаризм. В то же время «психоанализ не может быть инструментом соци-альногоосвобождения, он не может освободить нас от общества, в котором господствует идея денег, или от непомерной власти государства. У психоанализа нет возможности превращать паци-ентов в революционеров, но он может помочь им преодолеть торможения, сделать их более мысля-щими, более активными» [2:94]. Вопреки радикальному различию между пси-хическим и социально-историческим оба изме-рения содержат некий общий элемент: уро-вень значения, который не выводится из реаль-ности и который не основывается на рациональ-ности. Это уровень воображаемого. Он воспол-няет органическую недостаточность человека: «Гегель сказал, что человек — больное животное. Мы должны высказаться более жестко: человек — безумное животное, совершенно непригодное для жизни» [6:88]. Эта непригодность обусловли-вает создание воображаемых установлений обще-ства. Воображаемое выступает в качестве творче-ской силы. В том числе и автономно мыслящего субъекта.
Как субъект автономизируется? С одной сто-роны, речь идет об установлении отношений субъекта с собой, отношений между рефлексией и другими психическими инстанциями, между собой сегодняшним и своей историей. Этот уро-вень предполагает освобождение субъекта от раб-ства повторения и пробуждение в нем творческих сил воображения. Психика, по Касториадису, вообще «есть первичное воображение» [1:352]. Воображение формирует представления. С другой стороны, человек неизбежно интернали-зует социальные установления. Поэтому авто-номный субъект не может появиться там, где социально-историческое поле не изменено до такой степени, что в нем открыто пространство безграничного вопрошания.
Библиография:
Касториадис, К. (1975) Воображаемое установление общества.
Перевод с французского Г. Волковой, С. Офертаса. М.: Гнозис; Логос, 2003. 480 с. Тираж 3000 экз. (Серия «US»)
Касториадис К. / Бенвенуто С. (1998) Benvenuto S., Castoriadis C. “A Conversation” //
Journal of European Psychoanalysis, No.6, 1998. — Pp. 93-107 [SB,CC].
Касториадис К. / Донне Ж.-Л. (1999) Castoriadis C. “Le bon plaisir: entretien Cornalius Castoriadis et Jean-Luc Donnet” // Cornelius Castoriadis. Dialogue. P.:
l’Aube, 1999.
Касториадис К. / Пас О. (1999) Castoriadis C. avec Octavio Paz “Face à la modernité ” // Cornelius Castoriadis. Dialogue. P.: l’Aube, 1999.
Касториадис К. / Варела Ф. (1999) Castoriadis C. et Francisco Varela “Entretien” // Cornelius Castoriadis. Dialogue. P.: l’Aube, 1999.
Кьярамелли Ф. (1998) Ciaramelli F. “An introduction to Cornelius Castoriadis’s work” // Journal of European Psychoanalysis, No. 6, 1998. — Pp. 87-91
Мазин В. (2004) «Корнелиус Касториадис. Воображаемое установление общества» //Критическая масса 2004, №1. — Сс. 80-83.
Рудинеско Э., Плон М. (2006) Roudinesco E., Plon M. “Cornelius Castoriadis” //
Dictionnaire de la psychanalyse. P.: Fayard. — P. 171

Комментариев нет:

Отправить комментарий