"Как напоминает своим читателям Джереми Сибрук9
, главный секрет нынешнего общества состоит в
«формировании искусственно созданного и субъективно-
го ощущения неудовлетворенности», поскольку «самая страшная угроза» его основополагающим
принципам возникает, «если люди готовы довольствоваться тем, что у них есть».
Поэтому то, что
человек уже имеет, замалчивается, принижается, преуменьшается путем назойливой, чересчур
наглядной демонстрации экстравагантных приключений более зажиточных людей: «Богачи становятся
объектами всеобщего восхищения».
Раньше в качестве героев для всеобщего восхищения и образцов для всеобщего подражания выставляли
напоказ богачей, которые «сделали себя сами», чья жизнь была воплощением благотворных результатов
упорного следования принципам трудовой этики и разума. Сегодня это уже не так. Объектом
восхищения стало само богатство — богатство как индульгенция на самый изысканный и
расточительный образ жизни. Важно то, что ты можешь сделать, а не то, что надо делать или что
делалось. В образах богачей всеобщее восхищение вызывает их удивительная способность определять
содержание собственной жизни, место жительства, спутников жизни и менять все это, когда
заблагорассудится и без малейших усилий. Тот факт, что они, похоже, никогда не достигают «точки
необратимости», что их перевоплощениям не видно конца, что их будущее всегда представляется более
насыщенным и соблазнительным, чем прошлое; и, не в последнюю очередь, то, что единственной
важным для них, судя по всему, является широта возможностей, которые открывает перед ними
богатство. Действительно, этими людьми, похоже, движет эстетика потребления; проявление
экстравагантного, даже фривольного эстетического вкуса, а не подчинение трудовой этике или сухим,
предписывающим самоограничение, постулатам разума, искушенность, а не простой финан-
136
совый успех — вот что лежит в основе представлений об их величии и обусловливает их право на
всеобщее поклонение.
«Бедные не имеют отдельной культуры, отличной от культуры богачей, — указывает Сибрук, — они
вынуждены жить в том же мире, созданном для тех, у кого есть деньги. И их бедность усугубляется в
периоды экономического подъема ничуть не меньше, чем в момент застоя или спада». Действительно,
спад предвещает обнищание и оскудение ресурсов, но с экономическим ростом начинается еще более
лихорадочная демонстрация потребительских чудес, только расширяющая пропасть между желаемым и
действительным.
И туриста, и бродягу превратили в потребителей, но бродяга — это потребитель с изъяном. Бродяги не
могут позволить себе утонченный выбор, который считается отличительным качеством потребителя; их
потребительский потенциал столь же ограничен, как и их средства. Из-за этого недостатка их
положение в обществе становится рискованным. Бродяги нарушают нормы и подрывают устои. Они
портят все веселье одним своим присутствием, они не смазывают шестеренки общества потребителей,
они ничем не способствуют процветанию экономики, превращенной в индустрию туризма. Бродяги
бесполезны в том единственном смысле, который слово «полезность» имеет в обществе потребителей
или обществе туристов. А раз они бесполезны, то и нежелательны. Будучи же нежелательными
элементами, бродяги становятся наиболее подходящим объектом для поношения и козлами отпущения.
Однако все их преступление состоит в желании быть такими же, как туристы, не имея при этом средств,
чтобы, подобно туристам, удовлетворять все свои желания.
137
Но если туристы рассматривают их как нечто неприятное, неприличное, отвратительное, возмущаясь их
нежелательным присутствием, то в основе этого лежат более глубокие причины, чем пресловутые
«большие расходы» общества на поддержание жизни бродяг. Туристы в ужасе отшатываются от бродяг
по той же причине, по какой бродяги смотрят на туристов снизу вверх, воспринимают их как своих гуру
и идолов: в обществе путешественников, в обществе, которое само все время в пути, туризм и
бродяжничество — это две стороны одной медали. Повторим, бродяга — это «второе я» туриста. Их
разделяет тонкая, не всегда уловимая грань. Ее легко пересечь, даже не заметив... О, это отвратительное
сходство, из-за которого так трудно понять, когда портрет превращается в карикатуру, а образцовый и
здоровый представитель вида — в мутанта и чудовище.
Среди туристов есть «образцовые экземпляры», всегда готовые в путь и всегда уверенные, что движутся
в правильном направлении, делают то, что нужно; этих «счастливых» туристов часто беспокоит мысль,
что их приключения могут привести к бродяжничеству. Среди бродяг тоже есть «безнадежные», те, кто
выбросил белый флаг и оставил все надежды когда-либо подняться до уровня туристов. Но между
этими двумя крайностями находится немалая часть, а скорее всего — значительное большинство членов
общества потребителей/путешественников, не уверенных в своем сегодняшнем положении и еще менее
уверенных в том, что это положение сохранится и завтра. На дороге разбросано столько банановой
кожуры, столько острых камней, о которые можно споткнуться. В конце концов, в большинстве случаев
работа носит временный характер, акции не только растут, но и падают, профессиональные навыки
девальвируются
138
и одних работников заменяют другие, более квалифицированные, ценности, которыми человек гордится
и дорожит, мгновенно устаревают, изысканные кварталы приходят в упадок и «деградируют»,
принципы и цели, которым стоит следовать, появляются и исчезают... Как страхование жизни не
спасает владельца полиса от смерти, так и «страховка» туристского образа жизни не гарантирует от
превращения в бродягу.
Так что бродяга — это кошмар туриста, это сидящий в нем «бес», которого необходимо изгонять
ежедневно и ежечасно. При виде бродяги туриста охватывает дрожь — не из-за того, что представляет
собой бродяга, а из-за того, что это может произойти с самим туристом. Загоняя бродяг в подполье
— запрещая нищим и бездомным появляться на улице, заключая их в далекие «запретные зоны» —
гетто, требуя их высылки или изоляции — туристы отчаянно, хотя в конечном счете и безуспешно,
пытаются избавиться от собственных страхов. Мир без бродяг — это мир, где Грегори Замза никогда не
превратился бы в насекомое, а турист никогда бы не проснулся бродягой. Мир без бродяг — это утопия
общества туристов. Многие политические явления в обществе турис-тов — скажем, помешательство
на «законности и порядке», криминализацию бедности, периодические репрессии против «паразитов» и
т. д. — можно объяснить как постоянные, упорные попытки вопреки всему возвысить социальную
действительность до уровня этой утопии.
Но вся загвоздка в том, что жизнь туристов утратила бы половину своей привлекательности, если бы
рядом не было бродяг — зримой иллюстрации того, как выглядит альтернатива этой жизни,
единственная реальная альтернатива в обществе путешественников. Путь туриста
139
отнюдь не усыпан розами, а у тех роз, что попадаются на этом пути, неприятно колючие стебли. Ради
свобод туристического образа жизни приходится испытать немало трудностей, среди них самые
серьезные, но не единственные — это невозможность замедлить бег, неопределенность любого выбора
и риск, сопровождающий каждое решение. Кроме того, радость выбора теряет часть очарования, если
ты не можешь не выбирать, а приключения уже не так захватывают дух, когда вся жизнь превращается
в череду приключений. Так что туристу есть на что жаловаться. Всегда есть искушение попытаться
найти другой, нетуристический путь к счастью. От него нельзя избавиться — можно только отодвинуть
в сторону, и то ненадолго. Все тот же образ бродяги, заставляющий туристов содрогаться, делает их
собственную жизнь сносной, превращает трудности в мелкие раздражители и позволяет отодвинуть
искушение в самый дальний угол.
Так что парадоксальным образом жизнь туриста становится тем более сносной, даже приятной, чем
более зримо маячит перед ним кошмарная альтернатива бродяжьего существования. В том же
парадоксальном смысле туристы кровно заинтересованы, чтобы эта альтернатива выглядела как можно
страшнее. Чем горше вкус бродяжьей судьбы, тем слаще путешествовать туристу. Чем незавиднее
выглядит положение бродяги, тем приятнее ощущать себя туристом. Если бы бродят не было, туристам
пришлось бы их выдумать... Мир путешественников нуждается и в тех, и в других, причем и в тех, и в
других вместе, связанных друг с другом гордиевым узлом: никто, похоже, не знает как его развязать, и
ни у кого нет ни меча, ни желания, чтобы его разрубить.
Так что мы продолжаем движение: туристы и бродяги, полутуристы/полубродяги — именно ими
большинство
140
из нас и является в нашем обществе потребителей/путешественников. Наши судьбы переплетены
теснее, чем мы сами, поглощенные сиюминутными туристскими заботами, позволяем себе признать.
Однако разные судьбы и две разных модели жизненного опыта, порождаемые общими невзгодами,
предполагают и наличие двух резко отличающихся взглядов на мир, на его недуги и способы излечить эти недуги — различных, но похожих в своих недостатках, имеющих общую тенденцию замалчивать
многообразную взаимозависимость, лежащую в основе каждого из них, да и самого их противостояния."
Комментариев нет:
Отправить комментарий